Неодолимые

Холодок пробежал по спине девятнадцатилетнего комбата Исакова, когда он в бинокль намечал лучший маршрут для атаки вершины кургана. «Лучший!» Разве в этом аду может быть лучше или хуже, здесь везде гуляет смерть — от вершины до подножия. «Как там Кирин? — подумал комбат о своем друге. — Тоже небось примеряется. Интересно, а ему страшно или нет сейчас?» В этот миг он увидел полыхнувшую в небе красную ракету. И все посторонние мысли мгновенно улетучились. Теперь мозг работал только в одном направлении: «Вперед, только вперед». И они рванулись от самого подножия к вершине кургана — два батальона 39-го полка. Поднялись вместе, в одном порыве, и Кирин, и Исаков, будто боялись опоздать, отстать друг от друга. Батальоны обтекали курган с двух флангов. Шквал огня обрушился на гвардейцев. На ходу Исаков обратил внимание, как безостановочно и безнаказанно косил огнем своих крупнокалиберных пулеметов огромный бетонированный дот, а чуть левее и выше рыжий бугорок с каким-то причудливым козырьком, ухая и повизгивая, выплевывал мину за миной. Один за другим падали гвардейцы. Раненые подымались и шли, ползли к вершине огнедышащего кургана. «Что же будет с батальоном? — обожгла мысль комбата. — Ведь так все погибнем». И он отдал команду залечь, закрепиться на занятом рубеже. Краем глаза видел, как приостановил движение, залег в мелком кустарнике батальон Кирина. «Правильно, — разгоряченный стремительной атакой, одобрительно подумал Исаков. — Ничего, сейчас осмотримся, отдышимся и пойдем снова. Вот только бы этот чертов дот ликвидировать, как кость поганая в горле торчит». Его мысли будто услышали артиллеристы капитана Быкова, расположившиеся недалеко у подножия высоты. Во время атаки они не могли помочь, так как расстояние от наших до передовых вражеских траншей было минимальное, слишком велика была опасность угодить в своих. И лишь сейчас, когда батальоны залегли, они получили «добро» командира полка «пособить ребяткам и распотрошить дот и минометную батарею». И Быков блестяще выполнил просьбу. Меткими залпами его артиллеристы заставили замолчать дот. Теперь подошла очередь вражеской минометной батареи. Как только комья земли разворотили бугорок с козырьком, батальоны вновь поднялись в атаку. На этот раз их ничего не могло остановить. Даже те, у кого кончились патроны, шли вперед. Гвардейцы врывались в траншеи, сходились с врагом в рукопашных схватках.

К середине дня Мамаев курган был в наших руках. Комдив весь день провел в подразделениях полков Елина и Панихина, которые делали все, чтобы отвлечь силы врага, не допустить переброски подкрепления к высоте 102,0. Только к вечеру, когда бои приутихли, Родимцев добрался до батальонов, штурмовавших Мамаев курган. В штабе полка он не застал Долгова. Как сообщил комиссар, командиры батальонов и все командиры рот на вершине. Комдив со своими сопровождающими отправился искать победителей. Много успевший повидать за годы своей службы комдив Родимцев был ошеломлен увиденной картиной только что закончившегося штурма, пока поднимался на вершину Мамаева кургана. Повсюду, почти через каждый метр, встречались трупы вражеских и наших бойцов, развороченные пулеметные гнезда, винтовочные гильзы звенели под ногами, повсюду валялись разбитые автоматы, винтовки, пробитые каски. Нередко можно было видеть убитых гвардейцев рядом со своим поверженным врагом, настигнутых смертью в рукопашной схватке.

Уже наверху комдив увидел большую группу воинов, стоявших полукругом. Что-то говорил Долгов. Затем воины подняли вверх боевое оружие, прогремел прощальный залп. Комдив понял, что гвардейцы прощаются со своими боевыми товарищами. В первую братскую могилу, отрытую здесь, на вершине Мамаева кургана, легли первые погибшие гвардейцы 39-го полка.

По докладу майора Долгова комдив понял, что потери полк понес большие. Понял он и то, что оставшимися силами удержать захваченный курган будет почти невозможно. Надо срочно подбросить сюда подкрепление. А что немцы попытаются во что бы то ни стало вернуть утраченные позиции, он не сомневался. Родимцев попросил собрать командиров батальонов и рот. Здесь, на развалинах разбитого дота, комдив встретил победителей. Явились Кирин, Исаков, но многих командиров рот не досчитались. Не всем удалось дойти до вершины. Родимцев поздравил гвардейцев с победой, обещал к утру подкрепление, сказал, что есть договоренность с артиллерией, оставшейся на том берегу, установлен контакт с авиацией. И, когда повеселевшие командиры попросили разрешения закурить и, получив его, потянулись за папиросами, полковник сурово обратился к комбатам:

— Значит, атаки возглавляли лично?

— Так точно, — бодро ответили молодые офицеры, чувствуя себя людьми, честно и добротно выполнившими трудную работу.

— В передних цепях? — допытывался комдив.

Почувствовав что-то неладное в тоне Родимцева, комбаты, уже менее уверенные, рапортовали:

— Воинский долг повелевал.

Вот этот ответ, видно, совсем не понравился комдиву. Всегда спокойный, уравновешенный, он принялся отчитывать молодых комбатов, совсем еще юнцов: