Неодолимые

Слова обер-лейтенанта Мольке свидетельствовали, как организованно и скрытно готовилась наша наступательная операция. И если гитлеровским воякам приходилось «увы, сожалеть», то у нас было достаточно поводов радоваться успеху. Бдительность наших бойцов и командиров, их мужество и отвага, проявленные при прорыве первой полосы обороны противника, умелая маскировка и продуманная организационная работа штабов обеспечили победу в первый день наступления.

Но времени на передышку не было.

4 августа, рано утром, после короткого артиллерийского огневого налета корпус Родимцева вместе с танкистами генерала Катукова возобновили наступление. Теперь у них была задача помочь танкистам как можно быстрее оторваться от частей корпуса и выйти на оперативный простор.

В течение двух дней танковые соединения генерала Катукова с боями прошли, оторвавшись от корпуса, почти сорок километров. Естественно, часть опорных пунктов, а местами и целые узлы сопротивления противника, остались невредимы, и гвардейцам приходилось с трудом выкуривать фрицев из укрытий. Особенно ожесточенные бои проходили под Томаровкой и Белгородом. Гитлеровское командование принимало все меры к тому, чтобы удержать их, а потом использовать как исходные рубежи для ударов по флангам советской группировки.

Взять Томаровку получили приказ две дивизии — одна из пятой армии, другая из шестой. Ответственность за операцию возложили на Родимцева. Генерал хорошо понимал, что развязать такой узел двумя дивизиями почти невозможно. Первые же бои и огромные потери подтвердили его мнение. Но штаб армии беспрерывно подгонял:

— Когда выполните приказ? Когда войдете в Томаровку?

— Несу большие потери, — отвечал Родимцев. — Да не только я. В полосе наступления танки Ротмистрова горят, как свечи. Помогите артиллерией и авиацией.

— Хорошо, поможем, — отвечал Жадов.

Командарм выполнил свое обещание. По его приказу были проведены мощные артиллерийские обстрелы и авиационные налеты. И все же взять Томаровку не удалось. Обе дивизии, неся большие потери, были остановлены врагом на северной окраине села. Слушая сводку Совинформбюро, вконец измотанный Родимцев в этот вечер запомнил несколько слов: «…в районе Белгорода идут жестокие, кровопролитные бои». Так и не дослушав сообщения, он задремал у стола.

Разбудил дежурный телефонист:

— Товарищ генерал, какой-то Юрьев требует, голос как иерихонская труба.

Родимцев взял трубку:

— Рощин слушает.

— Почему топчетесь на месте? Зазнались? По матушке-Волге тоскуете? — неизвестный Юрьев намекал на успехи 13-й дивизии в Сталинграде. — Оторвались от соединений, потеряли управление. Наведите порядок!

Родимцеву голос показался знакомым.

— А кто со мной говорит?

— Как кто? Разве у тебя нет позывных?

— Такого нет, — отвечал Родимцев.

— Юрьев говорит, Юрьев… А, черт побери, Жуков, — вдруг открытым текстом сказал маршал.

— Понятно, товарищ Юрьев, — Родимцев неожиданно для себя поднялся из-за стола.

— Надеюсь, что справишься с задачей. Жду успеха. — И в трубке послышались прерывистые гудки.

Родимцев хорошо понимал, что Томаровский узел равносилен петле на шее, и чем быстрее освободится от нее, тем легче будет всем. Но как скинуть эту петлю?

На следующий день по Томаровке мощный удар нанесла вся реактивная артиллерия, имевшаяся в распоряжении Родимцева.

Пока работали «катюши», над позициями гитлеровцев метался огненный смерч. И едва, словно утомившись после непосильной работы, притихли реактивные установки, в небе появились тяжело груженные бомбардировщики, сопровождаемые юркими истребителями. И то, что не успели доделать артиллеристы, докончили наши летчики. Артиллерийские и авиационные удары были настолько точны и удачны, что оборона гитлеровцев лопнула. В стане врага началась паника, которую, подобно горной лавине, уже ничем нельзя было остановить. Потеряв связь с войсками и не имея времени и возможности ее восстановить, гитлеровское командование пустило все на самотек.

Две дивизии корпуса Родимцева, используя мощный огневой удар, стремительно перешли в наступление и вскоре ворвались в Томаровку. Бегство противника оказалось беспорядочным. Гитлеровские войска бросали исправное оружие, боеприпасы, машины, интендантское имущество. Оставляли на произвол судьбы раненых, а их оказалось в госпиталях около тысячи. Страх и отчаяние охватили многих из них. Они ожидали увидеть рассвирепевшего, кровожадного русского медведя, жаждущего мести. Некоторые пытались покончить с собой. Но не зря любил при встрече с молодыми бойцами повторять генерал Родимцев: «Сила не в мести, сила в справедливости». Видно, хорошо помнили эти слова в гвардейских дивизиях. И на этот раз, оказавшись с глазу на глаз с таким большим числом пленных, советские бойцы остались на высоте.