Неофеодализм

Из Аристотеля схоласты заимствовали рациональную классификацию по сущностям, в отличие от естественной эмоциональной классификации по свойствам. Объясняя ребенку, что за зверь тигр, родители могут сказать, что это четвероногое существо, похожее на большую полосатую кошку. Они могут сказать, что тигр по имени Шерхан был врагом Маугли в «Книге джунглей» Киплинга. Они также могут сказать, что существуют различия между сибирским, бенгальским или малайским тиграми. Они могут рассказать, что гладиаторы сражались с голодными тиграми на арене Колизея. Всё это будут определения по случайно подобранным свойствам или ассоциациям – по акциденциям, как говорят философы. Аристотель выделял из случайно отмеченных свойств только те, которые были существенны, и на их основании классифицировал предметы и явления.

Греки придумали «категории» для классификации животных, насекомых и рыб.

Благодаря этому подходу появилось дерево наподобие генеалогического – упорядоченная система классов и подклассов, в которой по своим местам распределены частные факты и категории – иерархически строго и точно. Этот принцип поступенчатого дробления действовал по нарастающей в любом деле. В эпоху раннего Средневековья книги начали разделять на нумерованные главы, а с XIII века солидные трактаты стали оформляться по общему плану (secundum ordinem disciplinae), с тем, чтобы шаг за шагом вести читателя от одного суждения к другому и постоянно информировать его о ходе развития этого логического процесса. Целое разделяется на части (partes), которые могли подразделяться на более мелкие partes, те – на еще более мелкие membra (части), quaestiones (вопросы) или distinctiones (разделы), а эти – уже на articuli (пункты). В пределах articuli рассуждение ведется в соответствии с диалектической схемой, предполагающей последующее подразделение, причем почти каждое понятие распадается на два и более смысла в соответствии с его изменяющимся соотношением с другими понятиями. Данте в «Новой жизни» (Vita Nuova) усердно разлагает текст каждого сонета и каждой канцоны (canzone) на «части» и «части частей».

Тот же принцип – в архитектуре. Опоры теперь разделяют и подразделяют на основные столбы, большие колонны, малые колонны и совсем маленькие колонки; узорные переплеты окон, трифории и декоративные аркады – на первичные, вторичные и третьестепенные тяги и профили, а нервюры и арки – по типам лепных украшений. При этом все части, находящиеся на одном «логическом уровне», осмыслялись теперь как элементы одного класса. Американский историк и теоретик искусства Эрвин Панофский пишет («Перспектива как ’’символическая форма”»):

«В Средние века от богатого разнообразия в очертаниях балдахинов, в орнаментовке цоколей, архивольтов, в форме столбов и капителей стали отказываться в пользу стандартных типов, допускающих лишь незначительные отклонения, подобные тем, что встречаются в природе среди особей одной породы».

Основой средневекового рационализма стал принцип подобия. Его в наиболее общем виде сформулировал Фома Аквинский (Sum&Theol., 1,16, 1):

«Никто не станет сомневаться в том, что предметы гораздо охотней познаешь, если они представлены в подобиях… Вещи истинны в той мере, в какой они обретают подобие тех образов, которые суть в Божественном уме».

Григорий Богослов учил, что человек есть

«как бы некий второй мир, великий в малом».

Прочитывая мироздание как единый символ, средневековый человек, словами Максима Исповедника, сводит

«в себе воедино то, что по природе удалено на большое расстояние».

Человек отражает в себе Космос, Человек вмещает в своей душе всё небесное Царство. И потому всякий, стремящийся познать Бога, должен, прежде всего, углубиться внутрь самого себя.

В средневековой Европе ходило множество трактатов на латинском языке, приписываемых Гермесу Трисмегисту. Он – и маг, и философ, и пророк. Он, Гермес, посланец богов, оставил «Изумрудную скрижаль», состоящую из тринадцати заповедей. Заповеди выгравированы на изумрудной пластине, найденной Аполлонием Тианским в первом столетии нашей эры. Как бы то ни было, текст появился на заре христианской эпохи и чудесным образом оказался в ладу с христианской доктриной и с произведениями платоников. В первой заповеди «Изумрудной скрижали» сказано: