Неофеодализм

Символический обмен – это, прежде всего, обмен полезной информацией. И это – первая волна символического обмена. За ней следует вторая волна – волна эмоционального обмена. Смесь рационального и эмоционального нам хорошо знакома. Это любовный соблазн. К его естественной искусности стремятся, чтобы навязывать другим свой выбор. «Эликсир соблазна» еще не найден, но дайте время, и смесь сексуального, социального и сенсуального станет волшебным зельем.

И очень возможно, что для этого потребуется квантовая логика. Ведь квантовая логика не где-то там далеко, за пределом разрешения наших приборов. Квантовые эффекты всё решительнее проявляют себя в нашей повседневной реальности. Мы живем в интенсивном мире. В медиапро-странстве на немыслимых скоростях факты сталкиваются с фикциями. После столкновения появляются новые факты и фикции. Информационные агентства не только передают и фабрикуют новости. Они конструируют галлюцинации, подозрительно похожие на реальность. И эти галлюцинации изменяют реальность.

Фикции прирастают фактами, а факты обрастают фикциями.

Теперь факт всё труднее отличить от фикции. К тому же и тот, и другой сохраняются и передаются посредством битов. Граница между фактом и фикцией, между наблюдаемым и воображаемым становится очень тонкой, почти эфемерной. Построенные в воображении воздушные замки, маниловские фантазии и реалити-шоу ведут не за пределы, но в самую гущу реальности. Конструкции, возникающие в воображении, оказавшись в ладу со структурой физической реальности, всё чаще реализуются. И в этом нет ничего странного. С архаических времен известно, что идея проистекает из мира, который она преображает. И эту мысль в Древней Греции стали понимать так, что идею можно родить самим и поселить в мир.

Идея мир преобразует. Происходит чудо.

3.4. Греческое чудо

Великий перелом произошел в разных местах почти одновременно – в VI в. до н. э. Внезапно появились разбросанные по Земле группы людей, идей, мысленных и духовных построений, устанавливающих способы жизни. Это стало называться потом мировыми религиями. В Персии, в Индии и в Китае возникают религии в новом метафизическом формате.

Новые религии отличаются от этнических, локальных, архаических религий тем, что в исходном своем пункте являются религиями личностного спасения. Эти религии фиксируют имена их создателей – Заратустра в Персии, Будда в Индии, Лао-цзы в Китае. Примерно в это же время в Греции возникают философские школы. Прежде всего – Элейская (Ксенофан, Парменид, Зенон). Парменид из Элеи был политическим деятелем. Свои взгляды он выразил в поэме «О природе». Суть его учения лаконична:

«Бытие есть, а небытия нет».

Размышляя и взвешивая, он пришел к выводу, блестяще и неопровержимо доказанному в сорока апориях его учеником Зеноном: истинно сущее не наблюдаемо, наблюдаемое не существует. Простая логика языка – бытие есть, небытия нет – влечет к неопровержимому выводу: всё, что причастно к небытию, к смене форм, к движению, всё, что бренно, текуче, всё, что то есть, то нет, всё, что различно, множественно, – всё немыслимо, внелогично, в конечном счете, неистинно. Есть поистине лишь бытие, пусть потаенное, но вечное, неизменное, целокупное, бесчастное, однородное. Остальное – иллюзия. Видимое не есть бытие, бытие невидимо. Вещественное и явленное не могут свидетельствовать о существовании бытия. Остается уповать на то, что бытие умопостигаемо.

Учение Фалеса из Милета положило основание ионийской или милетской философской школе (Фалес, Анаксимен, Анаксимандр). Фалес был философом. Но в реальной жизни он был купцом, инженером, изобретателем астрономических приборов. Он прославился в Греции тем, что сделал удачное предсказание солнечного затмения 585 г. до н. э. Его последователь Анаксимандр был профессиональным картографом. Первые философы, как видим, люди практические. В отличие от пророков, шаманов и жрецов, мыслители Древней Греции не были уполномочены своими общинами активировать потайные силы природы и духа. Цицерон («О государстве» 1, 7) утверждал:

«Те семеро, кого греки называли мудрецами, почти все, как я вижу, вращались в центре государственных дел».

Зная цену расчету не понаслышке, они игнорировали строгость прямолинейной логики. Они интуитивно чувствовали, что логика нелинейна и много сложней логики здравого смысла. Их высказывания часто недосказаны и звучат, скорее, как вдохновенные пророчества. Их прозрения, еще не оформленные в системы, их допущения, логически едва обоснованные и часто противоречивые, сходятся в одном пункте.

Хаос – это то, что само по себе возможно, а порядок – почти невозможен. Но он бывает.