Неофеодализм

Ясность и отчетливость притягивают нас не к действительному, но к иллюзорному, не к сущему, но к тени его: то, что видимо есть заблуждение, и мы подходим тем ближе к истине, чем ближе мы к эйдосу. До Платона древнегреческое слово £1§о<; означает вид, облик, образ. После Платона эйдос есть вид организации бытия. Платон полагал, что элементы вещества и действующие между ними силы есть всего лишь отражение скрытых от нас геометрических форм – элементов некой колоссальной геометрической суперструктуры. Эти геометрические формы нельзя увидеть и нельзя почувствовать. Но их можно постигнуть путем внимательного наблюдения, перекрестного тестирования и абстрактного мышления.

На этом основании Платон придавал метафизический смысл пяти многогранникам, получившим название платоновских тел.

Напомним, по Платону, земля состоит из крошечных кубов, воздух – из октаэдров, огонь – из тетраэдров, а вода – из икосаэдров. И еще Платон ввел пятый элемент – додекаэдр. В «Тимее» Платон пояснил, что

«его [додекаэдр] Бог определил для Вселенной, прибегнув к нему в качестве образца».

Тела Платона симметричны. Не случайно вокруг любого платоновского многогранника можно описать сферу, которой будет касаться каждая вершина.

Не случайно в каждой вершине платоновских тел сходится одно и то же количество ребер. И не случайно углы, под которыми сходятся ребра в вершинах многогранников, всегда одинаковы. Эти качества обеспечивают платоновским телам высокую степень симметрии. Икосаэдр и додекаэдр, например, можно повернуть шестьюдесятью способами, сохранив их вид неизменным. Симметрия, полагал Платон, должна лежать в основе любого правдоподобного описания природы.

Традиционная интерпретация древнегреческой философии выделяет три магистральные линии греческой мысли: бытие (Парменид), становление (Гераклит) и гармония (Пифагор). Первая линия тяготеет к вещественному, вторая – к динамическому и третья – к символическому.

На самом деле все три линии сводятся к одному и тому же: бытие есть то, что требует понимания, согласованной, гармоничной интерпретации и что только в проблеске понимания и становится.

Греки, эти великие мыслители, исключив все возможности найти первооснову в веществе, нашли точку опоры в законе.

Законы производятся в природе сами по себе. Человек может закон природы распознать. Эта возможность восхищает дух. Осознание условия, что у нас есть законы, подготовило следующий шаг. Законам можно не только следовать, но законы можно производить самим, по своей воле, но не как попало.

Мераб Мамардашвили в «Лекциях по античной философии» скажет об этой греческой сверхидее:

«Народу надобно биться за закон… Закон, за который нужно биться, не есть конкретный закон, а есть условие, или закон законов, в том смысле, что это условие того, что вообще у нас есть законы и что они у нас будут, если мы бьемся за становящийся закон».

Пифагор и Евклид утверждали, что зрительное восприятие осязаемо: из глаза постоянно исходят «зрительные лучи», которые, как пальцы, ощупывают окружающую среду Атомисты полагали, что от предметов постоянно отделяются бесконечно малые частицы материи (флюиды), которые распространяются в пространстве. Проникая в глаз, они отпечатываются на сетчатке. Следовательно, ощущение – пассивно.

Фактически здесь говорится о том, что есть на самом деле само движение законообразующей мысли, которое производит законы, а не какой-нибудь конкретный закон, за который нужно было бы догматически биться. Пока есть законопроизводящий пафос, будут законы.

3.5. «Познаю, подобно как я познан»

От Платона к Плотину оформилась традиция, согласно которой чувственно воспринимаемую действительность нужно довести до такой степени прозрачности, чтобы узреть за ней иную трансцендентную реальность – неизменную, вечную и неприкосновенную. Сквозь пестрый камуфляж событий надлежит видеть знаковые символы, по ним – знамения. Но далее на пути к эйдосу – пробел, просвет, пустота.

Гулять по воде или по радуге – дело обычное для пророков и провидцев, но даже им не под силу ходьба по пустоте.