Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

Что же делали в нашем эксперименте дети в отличие от обезьян? Они учили друг друга выполнять задание. Все 23 бесспорных случая обучения путем прямого инструктажа (отсылок к тем или иным элементам ящика-головоломки) наблюдались исключительно у детей. Во всех этих случаях важную роль играла связанная с заданиями коммуникация («Нажми кнопку» и т. п.), в каждом третьем в дело вступали жесты (например, указание на нужную деталь ящика). Разумеется, мы знали, что обучение у животных встречается редко, поэтому нельзя сказать, чтобы эти результаты явились для нас неожиданностью. Поэтому в дальнейшем мы сосредоточились на предвестниках обучения, напоминающих о его более тонких и малоуловимых процессах, таких как «выстраивание подмостков»{735}, которые, не подпадая под определение учительства в чистом виде, у обезьян все же исподволь способствуют научению. Предполагалось, что одной из таких практик-предвестниц у шимпанзе и капуцинов могла бы служить привычка позволять детенышам воровать еду, добытую взрослыми. Другая гипотетическая практика – привлекать внимание детенышей к задаче с помощью сигналов, использующихся при добыче пищи. Однако, изучив разные параметры кормежки, мы не увидели дозволенного воровства в парах мать – детеныш у капуцинов, а у шимпанзе, напротив, матери норовили стянуть добычу у детеныша! Исследование же пищевых сигналов показало, что у обезьян обоих видов показатели привлечения остальных особей к ящику-головоломке оставались после сигнала такими же, как и до него. Пищевых сигналов вообще издавалось немного. У детей же все происходило совершенно иначе: получившие вербальный инструктаж справлялись с задачей заметно лучше, чем не получившие.

Кроме того, мы сравнили, как часто представители каждого вида выполняли именно тот вариант манипуляций с ящиком-головоломкой, который до них предпочел другой испытуемый. Если, например, предшественник сдвигал дверцу нажатием кнопки слева (а не справа), мы наблюдали, нажмет ли на ту же кнопку следующий испытуемый. Совпадение могло означать подражание чужим действиям (имитацию) или взаимодействие с теми же объектами для манипуляции тем же способом, что используют другие (эмуляцию). Согласно итоговым подсчетам, число совпадений в манипуляциях превысило число несовпадений только у детей, и доля одинаковых действий у них оказалась существенно больше, чем у капуцинов и шимпанзе вместе взятых. В других аналитических исследованиях шимпанзе демонстрировали социальное научение лишь на заданиях первого уровня сложности.

Были и другие поразительные свидетельства помощи друг другу при выполнении этого задания у детей. Мы насчитали как минимум 215 случаев альтруизма, когда дети спонтанно отдавали полученный в награду стикер другому (подобную щедрость проявила половина детей), тогда как ни у шимпанзе, ни у капуцинов ни разу не было зафиксировано добровольной отдачи пищевого вознаграждения. Проявление альтруизма у детей вполне может говорить о том, что они, в отличие от представителей двух других видов, осознавали свои побуждения и задачи как общие. Были и другие признаки того, что дети подходят к заданию с позиций сотрудничества. Доля случаев, когда наши трех-четырехлетки выполняли задание сообща, оказалась намного больше, чем у шимпанзе и капуцинов, что означало намного большую терпимость детей к другим и склонность к взаимодействию.

При этом мы не получили практически никаких свидетельств того, что способность к кумулятивной культуре зависит от социальной структуры вида или составляющих несоциального познания{736}. Никаких подтверждений пяти гипотезам – объясняющим отсутствие кумулятивной культуры у шимпанзе и капуцинов тем, что у этих животных (1) социальной передаче решений повышенной сложности препятствует практика воровства, (2) доминирующие особи монополизируют ключевые ресурсы, (3) почти никто не обращает внимания на низкостатусных новаторов, (4) эти виды довольствуются имеющимся или (5) не способны отличить более ценную награду от менее ценной, – не выявилось. Усомниться в результатах и объявить их артефактом проведения эксперимента в неволе не получится, поскольку среди диких шимпанзе и капуцинов бесспорных свидетельств существования кумулятивной культуры долгосрочные исследования тоже не выявили{737}. Точно так же неправомерно было бы подозревать наших испытуемых в «негодности», поскольку в предшествующих исследованиях они отлично проявили себя, демонстрируя и социальное научение, и традиции в некумулятивных заданиях{738}. Таким образом, разница в результатах у человека и обезьян двух видов объяснялась именно тем, что дети, в отличие от шимпанзе и капуцинов, использовали обучение, имитацию и речь.