Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

На данный момент произвольная подстройка движений к музыке отмечена по крайней мере у птиц девяти видов, включая попугаев нескольких пород, а также у индийского слона. Все эти виды относятся к вокальным имитаторам{1370}, а некоторые демонстрируют также признаки двигательной имитации{1371}. Кроме того, подстройку наблюдают и у шимпанзе{1372} – прославленных двигательных имитаторов{1373}. Единственное исключение в этом перечне – калифорнийский морской лев{1374}, которому вокальное научение, по имеющимся данным, не свойственно. Тем не менее, учитывая, что у родственных ему видов, среди которых несколько тюленей и моржи, вокальное научение присутствует{1375}, не исключено, что и у калифорнийского морского льва эта способность или соответствующая предрасположенность к ней еще проявится. Над лирохвостами эксперименты на подстройку не проводили, однако самцы-лирохвосты известны своей способностью подражать практически любым звукам, в том числе собачьему лаю, автомобильной сигнализации и бензопиле. Помимо этого, они комбинируют песни из своего богатого вокального репертуара с движениями хвоста, крыльев и ног, изобретая собственную «танцевальную» хореографию{1376}. Конечно, танец, по крайней мере социальный или групповой, – это не просто подстройка под музыку. Он предполагает координацию движений каждого танцора с движениями остальных участников, а для этого, судя по всему, требуется опора на нейронные контуры, которые ведают скорее моторной, а не вокальной имитацией{1377}. Однако недавний анализ мозга птиц позволяет предположить, что вокальное научение развивалось за счет уже существующих моторных проводящих путей{1378}, а значит, вокальная и моторная имитация основана на использовании схожих контуров. Полученные в результате исследований животных данные надежно подтверждают причинно-следственную связь между танцем и способностями к имитации. Почему она существует, то есть необходима имитация для подстройки или просто содействует ей, усиливая соответствующие нейронные контуры, нам еще только предстоит выяснить.

Танец часто передает какую-нибудь историю, и эта способность тоже объединяет его с имитацией. Например, в «астрономических танцах» древних египтян жрецы и жрицы под звуки арфы и флейт инсценировали значимые события из жизни того или иного божества либо принципы устройства мира, такие как смену дня и ночи{1379}. Австралийские аборигены в своем танце воплощают духов и верования, связанные со всеми элементами как внешнего, так и незримого мира{1380}. Обрядовые танцы, в которых пляшущие изображают животных, делятся на мужские и женские – у женщин они выполняют роль приворота или обряда, помогающего зачатию, а у мужчин чаще относятся к рыбалке, охоте и сражениям. В Африке, Азии, Австралазии и Европе существуют давние традиции ритуальных масочных танцев, участники которых исполняют роли ассоциирующихся с масками персонажей и, зачастую облачившись в экстравагантные костюмы, разыгрывают религиозные сюжеты{1381}. Американские индейцы известны своими военными плясками, воздействие которых было признано настолько мощным, что правительство США наложило на них запрет – он действовал до 1934 г.{1382} Танцы с животной тематикой коренные жители Америки тоже исполняют – это и бизоний танец, который, согласно поверьям, приманивает стада бизонов к стоянке, и орлиный танец, представляющий собой дань уважения этой почитаемой индейцами птице{1383}. Традиция подобных танцев жива по сей день. В 2009 г. «Рамбер» отметил 200-летие со дня рождения Дарвина, поставив в соавторстве с Ники Клейтон «Комедию перемен» (The Comedy of Change), в которой артисты труппы с завораживающей точностью воспроизвели на сцене повадки животных (илл. 13). Во всех этих случаях создание и исполнение танца требует способности имитировать движения и звуки, характерные для определенных людей, животных или событий. Эта имитация сильно повышает значимость танца в сообществе, а также укрепляет социоэмоциональные связи и способствует приобретению совместного опыта. Такие танцы вновь возвращают нас к проблеме соответствия, поскольку исполнитель, хореограф и зритель должны уметь соотнести движения танца с тем явлением, которое он воспроизводит.

Илл. 13. Танцоры из труппы «Рамбер» в «Комедии перемен». Способность к танцу связывают с имитацией несколько независимых линий доказательств. Публикуется с разрешения Хьюго Глендининга (Hugo Glendinning)