Неоконченная симфония Дарвина: Как культура формировала человеческий разум

Предполагаемую взаимосвязь Лефевр с коллегами действительно установили{461}. Интенсивность обращения птиц разных видов к инновациям коррелировала с размерами их мозга. Птицами, лидирующими по количеству попавших в заметки о новаторстве, оказались обладатели самого крупного мозга, тогда как у птиц с небольшим мозгом новаторство отмечалось редко. У такого способа исследования корреляций есть слабое место – возможные искажения при сообщении данных{462}, поэтому Лефевр с коллегами разработали статистические методы учета и нейтрализации таких искажений. Благодаря этому обзору и последующему анализу ученые получили веские основания утверждать, что из информации, касающейся новаторства, можно извлечь качественную, надежную, отражающую происходящее в природных условиях оценку одной из составляющих поведенческой гибкости{463}.

Прорывная работа команды Лефевра вдохновила ученых на дальнейший анализ взаимосвязи между новаторством, экологией и когнитивной деятельностью у птиц и приматов. Чтобы проверить, действительно ли новаторство способствует выживанию в непривычных обстоятельствах, биолог Дэниел Сол и его коллеги воспользовались серией экспериментов в естественных условиях, когда птиц некоторых видов помещали в новый для них ареал. Первое свое исследование группа Сола ограничила Новой Зеландией, но впоследствии эти же ученые провели и анализ в глобальном масштабе{464}. Оказалось, что у тех видов птиц, представители которых способны к новаторскому поведению, выше вероятность выжить и обосноваться при переселении{465}. Исследование продемонстрировало, что новаторство может помогать выживанию, особенно в изменившихся условиях. В ходе другого столь же замечательного анализа обнаружилось, что перелетные птицы меньше склонны к новаторству, чем неперелетные, а также что вторые действуют новаторски в основном в более суровые зимние месяцы{466}. Это значит, что перелетных птиц вынуждает перемещаться в другие края невозможность приспособить поведение к безжалостным условиям зимы. Последующие исследования показали, что вероятность образования новых видов от птиц-новаторов меньше, чем от тех птиц, которые не способны к такому поведению{467}.

Помню, с каким восторгом я читал статьи Лефевра. Для меня его исследования явились концептуальным прорывом. Эти открытия не только означали, что объем мозга позволяет судить о способностях его обладателя к новаторству, но и служили первым убедительным свидетельством того, что повышенная склонность к новаторству может давать животным преимущество в борьбе за выживание и размножение. Логично предположить, что в ходе естественного отбора предпочтение новаторству отдавалось как компоненту стратегии выживания, основанной на гибкости, то есть умению оперативно справляться с непредсказуемой или изменчивой средой и модифицировать поведение, чтобы обойти соперников. Возможно, именно отбор, направленный на усиление инновационности, и вел к увеличению мозга в ходе эволюции.

Проведенный Лефевром анализ подарил ученым и новую методологию. В результате экспериментальных исследований, выполненных нами и нашими коллегами ранее, уже начали вырисовываться модели инновационного поведения; но с помощью таких экспериментов удается исследовать поведение лишь особей небольшого числа видов. Насколько универсальными можно считать полученные выводы, было неясно. Из наших данных следовало, например, что к новаторству склонны в основном взрослые животные, а не молодняк, или что на основе знаний о характере родительского вклада можно прогнозировать межполовые различия в новаторстве. Благодаря Лефевру у исследователей появилось средство проверять такие гипотезы на подлинную универсальность – на десятках и даже сотнях видов.

Вдохновленные Лефевром и его соавторами, мы с Саймоном Ридером замахнулись на нелегкую задачу – применить их метод к приматам. К сожалению, у приматологов, в отличие от орнитологов, не было заведено описывать наблюдаемые поведенческие новшества в отдельных коротких заметках. Чтобы собрать примеры новаторства у приматов, Саймону пришлось перелопачивать и штудировать буквально тысячи научных статей о поведении приматов, вышедших в авторитетных журналах. Попутно он собирал данные о параметрах социального научения. Это был титанический труд – на то, чтобы добыть все эти сведения, требовались годы, однако Саймон не отступал. В конце концов ему удалось составить обширную информационную базу из более чем 500 примеров новаторства у приматов и сопоставимого количества примеров социального научения, охватывающих представителей 42 видов{468}.