Неоновая Библия

Мы попрощались с ней на улочке у подножия холмов. Когда она ушла, тётя Мэй что-то сказала о ней маме, но я не расслышал. Когда мы дошли до дома, все огни в шатре уже погасли и последние пикапы заводились и трогались с места. В следующий раз я увидел Бобби Ли, когда тот уезжал из города и мисс Мур вывела нас на школьный двор, чтобы его проводить.

Пять

Теперь, когда многие женщины, никогда прежде не работавшие, устроились на военный завод и вдобавок получали деньги от уехавших на войну мужей, у большинства жителей долины денег было больше, чем они видели в жизни. Тратить их было особенно некуда, почти всё продавалось по талонам. В бакалее все разглядывали свои талонные книжки, пытаясь понять, какой талон для чего предназначается. По-моему, талонов не хватало всем, особенно в больших семьях. У нас в доме вечно не было то масла, то мяса, то ещё чего-нибудь, потому что кончались нужные талоны.

Ещё мы впервые в жизни купили маргарин. Я его поначалу принял за свиной жир. Мама принесла упаковку маргарина на кухню, перевалила в миску, всыпала туда банку красной фасоли и начала перемешивать. Смесь была густая и мешалась с трудом. Через некоторое время фасоль исчезла, а жир начал желтеть. Когда он размягчился, то стал похож на сливочное масло. На вкус он был вполне сносный. Мне даже понравилось, хотя поначалу показалось пересолено. В тот вечер на ужин были только подсушенный в духовке хлеб с маргарином и капуста, да ещё немного мясных консервов, потому что тётя Мэй потратила талоны на нормальное мясо на что-то другое. Из-за талонов маме приходилось спускаться в город чаще, чем раньше. Только она знала, как ими пользоваться.

Однажды летним вечером женщины с завода устроили вечеринку. Тётя Мэй, как начальница, руководила подготовкой. Она провела на заводе весь день, помогая с украшением зала и угощением. Добравшись до дома, она сразу поднялась к себе переодеться. Мама и тётя Мэй собирались взять меня с собой, и я сгорал от любопытства, ведь я не бывал на вечеринках с тех пор, как пошёл в школу.

Часам к семи мы с мамой были готовы и сидели на крыльце, дожидаясь тётю Мэй. Мама надела выходное платье, а я был в приличном габардиновом костюме. Вечер выдался подходящий: было тепло и ясно, и дул лишь слабый тёплый ветерок. Я надеялся, что будет пунш и сэндвичи со срезанной корочкой. Мы не стали ужинать, чтобы поесть на вечеринке.

Вскоре тётя Мэй спустилась вниз, и выглядела она правда здорово. На ней было купленное в городе платье из тёмно-бордового крепа, с серебряными блестками на воротнике. На плечах были большие накладки, из-за которых тётя Мэй выглядела силачкой, а юбка доходила только до колен. Мне понравились её туфли, я таких ещё никогда не видел: пальцы ног в них торчали наружу, а щиколотку охватывал тонкий ремешок. Я подумал, какие красивые ноги у тёти Мэй. Мама достала платок и немного обмахнула румяна со щёк тёти Мэй, и та очень из-за этого раздосадовалась. Когда мама закончила, тётя Мэй достала из сумочки маленькую пудреницу и оглядела себя в зеркальце.

По пути в город тётя Мэй то и дело просила нас идти помедленнее — из-за туфель. На тропинке хорошо пахло. Не только потому, что тётя Мэй надушилась, просто летние цветы уже распустились и жимолость обвила старые пни. Хотя была уже половина восьмого, ещё не совсем стемнело. Стояли сумерки, а в сумерках холмы всегда выглядели чудесно.

Внизу, в городе, народ уже стекался на берег реки, к заводу. Когда мы добрались туда, оказалось, что вдоль реки и на парковке у завода повсюду стоят пикапы. Почти все женщины вылезали из машин празднично одетые, с цветами в волосах. Наверное, они нарвали жимолости на холмах, потому что её запах разносился повсюду, а я знал, что у реки она не растёт.

Мы вошли в сборочный цех. Маленькие станки сдвинули к стене, чтобы освободить место для танцев. В долине и раньше-то нечасто устраивали танцы. А с тех пор, как все мужчины уехали на войну, танцев не было ещё ни разу. Тётя Мэй пошла к столу с закусками помогать другим женщинам. А мы с мамой уселись на стул возле большого серого станка и стали разглядывать собравшихся.

Спустя четверть часа явились музыканты. У них было пианино, контрабас, банджо и труба. Вроде бы они приехали из столицы штата, и все они были мужчины, кроме пианистки. Они заиграли бодрую мелодию, я её много раз слышал, но не знал названия. Некоторые женщины начали танцевать друг с другом. На всех, кроме тёти Мэй, были тонкие летние платья в цветочек. Цветы порхали над полом: роза с гарденией, фиалка с подсолнухом.