Неопалимая

Она прервалась, отвлекшись на мелькнувшее движение. В трансепте снова появился Леандр, то и дело оглядывающийся через плечо. Словно охотясь, он быстро проследовал в противоположную сторону зала и толкнул другую дверь. Я догадалась, что возвращающиеся с процессии священнослужители перекрыли ему путь к отступлению. К этому времени они должны были уже ощутить некоторый хаос, творящийся в соборе.

У нас почти не оставалось времени. Я знала, что церковники не станут слушать нашу безумную историю только не после того, как обнаружат, что мы напали на Божественную.

Судорожно размышляя, я не успела среагировать достаточно быстро, когда Божественная вырвала руку из моей хватки. Слишком поздно заметила, что она все еще держит скипетр. Крик Яростного пронесся мимо, заставив корчиться сам воздух. На другом конце нефа Леандр упал на колени. Шкатулка выпала из его рук.

Время словно замедлилось. Я наблюдала, как реликвия подпрыгнула один раз, а затем распахнулась, рассыпав пепел святой Агнес пыльными брызгами по ковру.

Мы все затаили дыхание. Минул удар сердца. Пепел выглядел совершенно безобидно. Затем из его недр вырвалось нечто огромное и серебристое, подобно раскрывающемуся цветку или расправляющимся крыльям. Сила удара отбросила меня в сторону, как пылинку. Я приложилась головой о скамью, и зрение взорвалось белым светом.

Сквозь звон в ушах, ноющая, словно комариный писк, пробилась ниточка звука.

– Монашка, вставай, – призывал Восставший, охваченный паникой. – Вставай!

Я была не в состоянии пошевелиться. Даже моргнуть не могла. Перед носом плыли алые нити ковра, отливающие серебром.

– Монашка! – Восставший неистово тряс меня.

Волосы пошевелил прохладный ветерок. Возникло ощущение, что надо мной, лежащей на полу, оглушенной, склонилось нечто колоссальное, изучающее меня, словно насекомое. Я припомнила, как выглядел Саратиэль в иллюстрированном манускрипте, его безмятежное лицо в маске и полузакрытые глаза, его крылья. Чудовищный, но в то же время величественный – фигура, которую можно было бы отлить в бронзе над алтарным камнем, и поклоняться ей, одновременно испытывая всеобъемлющий ужас.

Восставший все еще пытался привести меня в чувство.

– Артемизия! – пронзительно прокричал он, а затем его присутствие, словно жидкий огонь, заполнило мои вены.

Внезапно я смогла двигаться. Рука вытянулась и ухватилась за скамью. Я подобрала под себя ноги и встала. Вот только не я управляла телом; не я подняла голову к кошмару, висевшему над головой, – к пустому лицу Саратиэля.

– Это мой человек! – прорычал Восставший через мой рот и полыхнул потоком серебряного пламени.

В тот миг, когда призрачный огонь взвился вокруг меня, затуманивая зрение, я ощутила странное спокойствие. И попыталась осмыслить увиденное.

Шесть крыльев, одни из которых были наполовину сложены, а другие расправлены, их призрачную необъятность, простирающуюся от балкона до балкона. Обгоревшие края оперения, почерневшие и скрученные. И ужасное лицо в маске, внезапно расколотой диагональной трещиной. Одна ее часть отвалилась, оставив необычайно красивые черты с одной стороны, а с другой – голый ухмыляющийся череп.

Когда пламя рассеялось, Саратиэля уже не было. В воздухе над нефом плясали серебряные угольки, гаснущие один за другим. Потревоженные драпировки вернулись на место, шелково шелестя о камень. За исключением эпицентра разрушения вокруг нас, собор выглядел до жути нетронутым и спокойным в своем мрачном величии. С витражных окон, устремленных ввысь, легко улыбаясь, на нас взирала святая Евгения.

Затем раздались голоса. Встревоженные крики. Двери собора с грохотом и стоном распахнулись, открывая взору мерцающее сияние сотен свечей, собравшихся снаружи. Боковым зрением я смутно различала шокированные лица людей, выстроившихся вдоль галереи, но не могла разглядеть их как следует. Мои глаза не смотрели в том направлении. Когда я попробовала заставить их сделать это, ничего не произошло.

Леандр пошевелился. Моя голова резко дернулась при первом признаке движения. Я смотрела, как он пытается подняться на ноги, опускается на пол, словно обессилев или забыв, как стоять, потом снова пытается.

Божественная издала слабый вскрик и поспешила к нему; подол ее окровавленной мантии сбился в грязный комок. Прижимаясь к Леандру, она помогла ему подняться.

– Это, должно быть, самый безмозглый человек, которого я когда-либо видел, – изумился Восставший с отвращением в моем голосе, вслух.

Если Божественная и услышала его реплику, то не подала и вида. Она была слишком занята тем, что нежно приподнимала голову Леандра, заглядывая ему в глаза.

– Саратиэль, – выдохнула она.

Глава двадцать пять

Никого не было поблизости, чтобы услышать, как она это произнесла. Священнослужители выстроились вдоль галерей и балконов, стояли в тенистых арках вокруг нефа, выглядывали из укрытий, словно пугливые духи после грозы.