Неопознанный ходячий объект

Подружка здорово запыхалась, что неудивительно, ведь окно находилось довольно высоко над землей. Я порадовалась, что она в хорошей физической форме. Увидела в углу какие-то ящики и подтащила их к окну. Ящики хоть и выглядели подозрительно, но подо мной не развалились, когда я взгромоздилась на них, чтобы помочь Женьке. Через пару минут она уже стояла рядом со мной и оглядывалась.

– Чего это бухнуло? – спросила Женька тихо.

– Идем. – Я подвела ее к газовому баллону. – Вот тебе первая разгадка: звук колокола якобы с болота. Примитивно, но действенно. Ночью звук расходится далеко, его деревенские и слышали.

Женька усмехнулась и вроде бы повеселела, а мы продолжили осмотр. В деревянном ящике, прикрытом листом фанеры, обнаружили церковные свечи, крест, выпиленный из куска дерева, кстати, довольно умело, и черный балахон, который оказался женским демисезонным пальто.

– Это что ж такое? – возмутилась Женька, глядя на все эти предметы. – Горемыкин, наверное, спятил.

– Может, и не Горемыкин, – нахмурилась я.

– А кто? – спросила Женька.

– Давай здесь все как следует осмотрим, – не стала торопиться я с ответом.

Дальнейший осмотр поначалу не дал ничего интересного. Многочисленные ящики оказались пустыми, в уголке стояла банка с огарками свечей, у стены три самодельных подсвечника, слепленных из глины, опять же не без мастерства. В противоположном углу мы обнаружили дырявую кастрюлю с остатками пирога в ней, пластиковую бутылку с водой и старое одеяло с подушкой, наволочка была расшита крестиком. Мы с Женькой переглянулись и дружно хмыкнули.

– Если б не голова, в существовании которой я теперь сильно сомневаюсь, я бы решила, что мельницу облюбовали детишки, – заметила Женька.

– Точно, – кивнула я, – учитывая, что здесь только один ребенок…

– Постой, но Иван Бородин… как бы это выразиться… не совсем здоров.

– Вот-вот, а бабка ему остатки мозгов всякой ерундой забивает. Оборотни, прочая чертовщина… Неизвестно, как это сказалось на бедном ребенке.

– Ты думаешь, он мог… я имею в виду эту голову…

– Нет, – испугалась я, – он же все-таки ребенок. Я хочу сказать, у него просто сил не хватит…

– Насчет сил неубедительно. Мне случай рассказали: привезли в психушку паренька лет семнадцати и до прихода врача заперли в комнате. Так он за два часа разломал железную кровать, причем так, что собрать ее уже было невозможно.

– А санитары куда смотрели?

– Не знаю. Но в Липатове санитаров точно нет. Чего делать-то будем? Если пацан ни при чем, лишняя душевная травма ему ни к чему, а если… – Она горько вздохнула.

– Возьми пальто, попробуем выяснить, чье оно, – кашлянув, сказала я и направилась к лестнице.

– Ты что задумала?

Не спеша отвечать на этот вопрос, я внимательно осмотрела ступени.

– По ней кто-то поднимался, – сказала я тихо.

– С чего это ты взяла? – спросила Женька, подходя ближе.

– На ступеньках совсем нет пыли, а вон в том углу ее полно.

– Хочешь подняться? – без энтузиазма поинтересовалась она.

– Хочу.

– А выдержит?

– Ну, если выдержала кого-то до нас…

– Хорошо. Давай попробуем.

Перила выглядели крайне подозрительно, я поднялась на первую ступеньку, которая вообще-то была четвертой, и с трудом дотянулась до следующей.

– Как он здесь лазит, – ворчала подружка за моей спиной. Дальше стало легче, ступеньки здесь сохранились в большем количестве, и мы без увечий достигли второго этажа.

Слева пол был проломлен, в крыше зияли многочисленные дыры, а справа лежали какие-то доски. Мы приблизились, каждую секунду ожидая, что пол под нами рухнет, и почти сразу поняли, что за досками тайник. Женька сунула в пространство между досками и стеной руку, немного пошарила и извлекла какой-то предмет, завернутый в пеструю тряпку. Мы торопливо развернули тряпку и увидели икону без оклада. Я начала рассматривать ее, а Женька заглядывала мне через плечо и громко сопела.

– Борис и Глеб, – сказала я.

– И что?

– Думаю, это чудотворная икона, пропавшая из часовни.

– Говорили, ее Вова Татарин свистнул. Неужто это он создал здесь очаг культуры?

– Вряд ли. Вова Татарин больше самогоном интересуется, чем местными суевериями. Пошли вниз. – Завернув икону в тряпку, я спустилась первой и подождала Женьку.

Используя ящики, мы благополучно выбрались через окно, и здесь Женька спросила:

– Пойдем в деревню?

– Конечно. Прежде всего надо вернуть икону. Или по крайней мере убедиться, что это та самая. Найти Вову Татарина, узнать, с кем он вчера выяснял отношения, ну и поговорить с Иваном Бородиным, – последнее я произнесла несколько неуверенно.

– Боюсь, разговора с ним может не получиться, – запечалилась Женька. – К тому же меня голова эта смущает. Знать бы наверняка, была она или нет, а так выходит одна блажь и умственное расстройство.

В общем-то, я с ней была согласна и оттого отвечать не стала, просто пожала плечами. Мы шли к деревне по тропинке, Женька вздыхала за моей спиной, пока наконец не произнесла:

– Неужто взаправду кого-то убили?

– Если была голова, выходит, взаправду.