Неосознанное стремление (СИ)

- Нет. Мама этого хотела.

Она тепло улыбнулась, и Том отстранился с намерением начинать собираться в университет. Первые два года учебы на юридическом дались Тому с трудом, но третий курс, наконец, раскрыл ему глаза на положительные стороны выбранной профессии, и он с удовольствием получал знания, желая поскорее применить их на практике. Именно поэтому он надеялся на направление от института в Лондон, и у него были очень неплохие шансы его получить, поскольку последнюю сессию закрыл полностью на «отлично».

Если его старания справедливо оценят, то сразу после Рождества, они с Джен рванут в столицу Великобритании. Хорошо, что она не привязана к учебе, девушка совсем недавно закончила курсы стилиста и сейчас ищет работу в качестве парикмахера или визажиста. Но пока привлекательных вакансий нет.

В институте он пробыл до самого вечера. Сразу оттуда он рванул к семейному адвокату, которого мама наняла незадолго до смерти. До ее последнего дня, когда она ослабленными руками передала ему дрожащий лист бумаги, он полагал, что герр Лицман помогает ей в составлении завещания. Как оказалось, не только.

Симона попросила прочитать письмо только после того, как она уйдет из этого мира. Том до сих пор не мог понять, почему она скрывала столь важную информацию так долго. Наверное, не хотелось бередить старые раны, которые затягивались в душе Тома очень тяжело, а может ей просто было стыдно перед собой и сыном за прошлое, или… она боялась, что человек, который исчез из их жизней почти ровно три года назад, может опять появиться. Для нее это было подобно смерти, да и для Тома теперь тоже.

Был ли он рад, что Билл так и не появился за все это время? Да, был. Он пережил многое, но влияние времени на чувства не оказалось преувеличенным, оно действительно является самым хорошим лекарем. Ему было трудно, но он выбрался, вырвался из клоаки тоски, неоправданного ожидания и лжи. Теперь он понимал, как глупо было ему на что-то надеяться. И почему он был таким дураком, откуда в нем взялось столько наивности?

Если бы не длительная болезнь матери, то своей жизнью он был бы вполне доволен. Учеба в институте, спокойствие и нежность новых отношений, которые покрывали все его шрамы словно бальзамом, немногочисленные, но надежные друзья, умеющие подставить плечо в нужный момент.

И только мама знала, какой ценой он купил свою новую жизнь. Именно она успокаивала его по ночам, когда он метался на подушках, терзаемый очередным кошмаром, именно она прижимала его к себе, когда терпеть боль было почти невыносимо, он стирал эмаль на зубах, ломал ногти о стены, убивал свое тело огромными дозами алкоголя и наркотиков, ползая на коленях в лужах собственной рвоты. И ждал каждый день. Просыпался утром с мыслью, что сегодня он приедет, а засыпал с уверенностью, что завтра его точно увидит. Но время шло, и уверенность становилась все слабее, а страх, что он так и останется одиноким, покинутым и опустошенным, сковывал все внутри.

Впервые Том решился на встречу с девушкой накануне нового года, прошло чуть больше года, после его переезда в Мюнхен. Он пошел с другом, с которым учился в одной группе, на двойное свидание, чувствуя себя неуверенно и неуютно, поскольку год затворничества превратил его в асоциального запуганного зверька. Джен пришла на свидание именно к другу, но ее чистые лазурные глаза подействовали на Тома успокаивающе. Они с одногруппником быстро поменялись девушками, но дальше простой дружбы их с Джен отношения не заходили еще очень долго.

Но гормоны и физиология сделали свое дело, и в первый день летних каникул они впервые поцеловались на берегу реки, куда поехали погулять с ее собакой. Тому показалось, что он учится всему заново – целовать, трогать женское тело, доверять и по-простому, по-человечески любить.

Она покорила его своим терпением, своей добротой и огромным человеколюбием. Всегда спокойная, рассудительная и нежная, она казалась такой уютной, как теплый дом, пахнущий корицей и печеньем, для человека, очень долго и сиротливо скитающегося по миру.

Джен чувствовала, что его душа выжжена и растоптана, знала, что ему иногда приходится бороться с наплывами депрессии, тоски и беспричинной агрессии. Были моменты, когда она ловила его взгляд полный надежды на открывающуюся дверь или его дрожь от телефонного звонка от неизвестного абонента. Она все видела, понимала и лечила его своей любовью. К концу второго года его жизни в Мюнхене, такие приступы стали происходить с ним все реже, взгляд становился спокойнее, а поведение адекватнее.

С матерью Джен сразу нашла общий язык. Симона радовалась их отношениям, как ребенок, получивший желанный подарок на день рождения. Именно она и повлияла на решение Тома, сделать Джен предложение. Уже тогда не ходячая, она лежала на кровати в своей комнате, пропахшей химическим запахом лекарств, и утирала слезы, бегущие по щекам, когда его девушка сказала «да» и бросилась ему на шею.