Неоцен настоящий. 10 миллионов лет спустя

важно также и в степи, где это помогает и кустам с деревьями, и их

обитателям. Все они обитают группами, что отличает их от одиночных

лесных охотников прежних пор. В том числе, и чуть большим интеллектом со

сложной стратегией охоты — и выработанной у их жертв стратегией защиты

от неё. Число видов тоже крайне велико, хотя размер у крупных белколисов

не больше овчарки, а у белок — от габаритов прежней рыжей белки

голоцена до голоценовой же мелкой зелёной мартышки.

Другое дело равнина. Там габариты не сильно стеснены кустариниковыми ветвями, и в

итоге некоторые животные достигли размеров около голоценовых красных

оленей и мелких бурых медведей. Но почему не больше? Тут природа

«подставила ножку» грызунам. У них процесс пищеварения из-за грубой с

богатой на растительные составляющие идёт, в основном, путём

бактериального брожения, и поэтому они потребляют относительно очень

много пищи в сравнении с прочими животными аналогичного размера. Если бы

неоценовый маус был крупнее оленя или лося, — как слон, бегемот или

носорог, — он не смог бы добыть для себя достаточно корма. Но имеющиеся

маусов с лихвой заменяют крупные аналоги, и поэтому в неоцене ниша очень

крупного животного исчезла навсегда.

Рептилии были уничтожены, кроме слепозмеек, о чём шла речь ранее в предисловии. Их видовое

разнообразие стало расти на радость златокротам, кротам и тёмным

кротовым маусам (семейство Myomorphotapidaceae). Последние, родичи

типовых неоценовых маусов, потомки похожие своим видом и размерами на

голоценового суслика, оказались одним из четырёх семейств, на которые в

неоцене разделились неоценовые сурки. Первое, собственно неоценовые

байбаки (семейство Neobobakaceae), мало отличаются от голоценовых и

ведут на равнине аналогичный образ жизни. Второе и третье, известные

ранее предатормаусы и маусобары. И четвёртое, кротовые маусы. О них тут

речь пойдёт отдельно. Будучи самыми мелкими из неоценовых сурков, они

спаслись от предатормаксов, как спасались ранее — рыли норы. Но,

поскольку все стали умело рыть норы, хорошо вентилируя и удобряя почву

по всему миру — один отряд диких животных, всё-таки! — то это перестало

спасать их, как в прошлые периоды. Поэтому кротовые маусы стали рыть

норы дальше и глубже на манер кротов, заняв место и их, как и слепышей

голоцена. И также практически ослепли! Но, так как у всех грызунов

плоховато развита эхолокация, — в отличие от тех же кротов и

златокротов, — то сами кроты не были уничтожены маусами полностью, хотя и

немало пострадали от «новичков» подземной жизни. В жарких пустынях

златокроты, наоборот, почти что вытеснили кротовых маусов и стали

немного более распространены, чем в голоцене.

Из сумчатых уцелели лишь опоссумы, и то в малом числе полупустынных видов. Грызуны в этом

постарались на славу, ведь кустарниковый лес и его верные защитники

вытеснили прочие виды чащи, а коллективность общественных белок и

белколисов не оставляла древним сумчатым шансов на любую адаптацию там.

Лесные воины всегда защищают свою территорию насмерть.

Не изменились принципиально обитающие на скалах рукокрылые, питающиеся

всеми мелкими насекомыми в ночной выси, разве что стали более

маневренными и быстрыми.

Амфибии же уцелели, но лишь в виде мелких пустынных жаб, и умножили так число своих видов по всему миру, дав миру

семейства: бочонковых жаб (Bufonidolioae) по всему миру и квакш в

Австралии (Litoriaceae). Некоторые переселились в степи и даже пресные

водоёмы, а сильный яд спасает их от хищников. Принципиально не

изменились, разве что некоторые виды стали более ядовитыми и нарочито

яркими для защиты против предатормаусов.

Водные организмы. О них здесь речь будет подробной, но не очень. Дело в том, что все те

организмы, бывшие в мелком размерном классе среди рыб и водных

беспозвоночных, после исчезновения крупных конкурентов по вине человека,

очень «обрадовались» этому и сами стали крупными. Так как в воде во все

времена после вымираний численность особей и число видов

восстанавливается намного быстрее, чем на суше, то мелкая живность

быстро стала крупной. Новые креветки и рыбы, головоногие, полипы, медузы

и черви, — всё это в водоёмах неоцена процветает повсюду. Мекте морские

ежи и двухстворчатые моллюски от человека пострадали в немалом числе

видов и почти вымерли, но оставшиеся мелкими и незаметными потом

размножились и заняли все прежние ниши.

Но есть в океане и некоторые изменения.

Первое, больший уровень кислорода в степях и у пресных водоёмов от активности

сушильных трав делает именно пруды и реки с озёрами куда более

разнообразными по числу видов, привлечённых чуть большим содержанием

кислорода в воде, чем в морях. Нерест стал повсеместным явлением.

Есть и второе изменение. После вымирания кораллов и их аналогов появились и

без труда распространились по миру куда более обширные и богатые видами

водорослевые рифы. Они, а также морские течения, охватывающие весь

океан, — без преувеличения, весь! — делают сам видовой состав всего

мирового океана относительно однообразным. И очень обильным. Впрочем,

такая «глобализация» видна и на суше, что делает неоцен крайне