Неоцен настоящий. 10 миллионов лет спустя

(Prunus spinosa mons). Он тоже ниже, чем в равнинных лесах — 2-3 метра

до начала кроны и весь в колючках без «ствола» против 3-4 у равнинной

версии. Но шипы и яд — необходимость защиты против опасного обитателя

гор. Архарного мауса (Mus argali). Поедателя любой растительности

неоцена.

Это существо, размером с крупного волка, но с тёмно-серым мехом, густым и тёплым, как у архара из ушедшего в небытие голоцена,

самая настоящая опасность для терна и ежевики вместе взятых. Мощные

широкие лапы не боятся колючек и неровностей, а ещё он развил адаптации,

позволяющие ему есть любую растительность неоцена. Широкая морда мауса с

чёрными безжалостными глазами защищена роговыми крепкими пластинами,

почти как у панголина голоцена, но нередко зазубренные и гибкие, очень

прочные шипы терновых и ежевичных деревьев проткнули ротовую полость

даже голоценового жирафа и верблюда. Как же спасается от подобной участи

архаровый маус? Очень просто. Зубы его развились как настоящая

«мясорубка» для твёрдых частей растений, и он просто обкусывает все

шипы, защищённый от травм морды серыми лицевыми пластинами, а глаза

спасены могучим подобием полукруглых надбровных дуг. Чёрный глаз

находится как бы на дне серой грубой кожаной воронки, а при поедании

колючих веток закрывается не менее грубыми веками. Это делает его, на

первый взгляд, беззащитным перед охотниками, но нет. Архаровый маус

имеет слух, равному которого в неоцене есть лишь у бушли и морских

маусов. Мозг и уши модифицированы так, что дают объёмную картину

местности, и даже совсем слепой маус не пострадает значительно. Он

сможет жить, как если бы видел нормально. Поэтому, когда оглушительный

хруст и скрип голосов тысяч маусов слышится на многие километры, за них

не стоит тревожиться, сочной зеленью наедятся все.

Впрочем, птицы, мелкие и крупные, и даже маусы помельче — его частое меню, а не

закуска, особенно, по холоду, когда флора не так хорошо кормит.

Поэтому-то все горные и окологорные леса полны этих животных. Как и охотников на них, коих ожидаемо немало.

Спросите, кто же охотится на стада таких защищённых стайных животных? Ответ так

прост: юркая горная бушля (Maus bushlya mons) и чёрный неоценовый волчий

маус (Maus lupus melanus).

Оба перешли из степей, оба пришли за сочным мясом в эти прежде неприветливые места. От равнинных отличаются

лишь чёрным мехом и более плотным сложением. И чуть иными повадками. Но

бушля почти всегда одиночка, — не считая семейных гнёзд, — и стай не

образует. Это не даёт ей атаковать стада, а лишь отставших и слабых

животных с краю стада, которых не имеющий аналогов в истории мира по

остроте зубы прорезают во всех местах, как бритва — бумагу. Другое дело

чёрный волчий маус. Эти разогреваются быстрее бушли, чему помогает

матово-чёрный мех и привычка греться на солнце, и горная бушля часто ест

остатки их обедов, вместе с ягодами на кустах, где обитает. Так и можно

легко распознать убежище как равнинных, так и горных подвидов: на

кустах точечно нет ягод, а сами кусты выгрызены, чтобы около норы была

как бы угловатая арка. Это — метка для конкурентов, ибо ароматическая

метка выдаст хищника добыче с головой и посему не применяется. У волчьих

маусов меткой служит тоже не собственный запах, а отгрызенные по

периметру вокруг семейных гнёзд, построенных рядом друг с другом для

данной стаи, пни и ветви защищаемого маусами и потому процветающего по

всему миру ароматического терновника (Prunus spinosa olentia), который

ядовитой смолой отпугивает всех, кроме крупных птиц и

насекомых-опылителей из вольно чувствующего себя в неоцене семейства

жужелиц. Кантарофилия часта в суровом климате, ведь жуки — живучие

насекомые!

Если хищный маус прогрызёт пенёк слишком сильно, то слабое отравление даст ему слабый наркотический эффект, и охотник будет

просто валяться рядом, чем воспользуется наглый зеркальный грифовый

воробей (Aegypiina passer speculatam). Он тоже пришёл, точнее, прилетел с

равнин во все горы мира, и в процессе эволюции побелел, чтобы на фоне

ослепительного Солнца не выделяться при охоте. Зеркальный грифовый

воробей, самая крупная птица всего неоцена, с размахом крыльев в три с

половиной метра и нередко больше, уже махнул своей самке краем правого

крыла с ультрафиолетовыми узорами. Поняв типовой для охоты жест, она

резко закричала и стала слепить наземных животных отражающими перьями,

чем изрядно насторожила архаровых маусов. Поняв, что опасность в лице

птиц и чёрных охотников уже совсем рядом, они поспешили в известные

места леса, а не прямо в заросли, где можно застрять и погибнуть. Но тут

сработал старинный приём «загонщик и запугивающий». Так самец, вдвое

больше самки по массе и со спрятанными отражающими зеркальными

поверхностями на клюве и нижних перьях со спиной, почти совсем невидимым

для всех окружающих ринулся на бегущего по горному уступу последним

молодого мауса и вмиг ударил в спину могучими когтистыми лапами. Его

клюв, ничуть не похожий на клюв аналога по этой нише, голоценового

грифа, и напоминающий воробьиный, но больше и с зазубринами внутри,