Неоцен настоящий. 10 миллионов лет спустя

пробил череп зверя прямо у самого основания. Да и сам грифовый воробей

не похож на грифа ничем, кроме размера: шея не такая длинная, голова

очень крепкая и не лысая, а усиленные кости черепа делают её таранным

орудием в поединках и на охоте, причём, больше, в последнем.В поединках

самцы меряются оглушительными сложными трелями и роскошнейшим белым

оперением с ультрафиолетовыми узорами и отражающими перьями на теле. Чем

сложнее песня и узор, чем ярче и зеркальнее перья, тем выше статус

птицы, ибо они все тоже живут стаями и всеядны, но с уклоном в охоту.

Это помогло им занять нишу и хищников, и падальщиков, так что они —

эквивалент голоценового орла и грифа одновременно. Два в одном, так

сказать. Как и высокий интеллект воробьинообразного. Такая голова может

легко пробить крепкую шкуру средних размеров мауса и даже мелкие кости,

как позвонки и их сочленения. Зеркальные перья помогают не только в

иерархии, но и чуть слепят добычу, что помогает легче её поймать. Перья,

крепкие, как гибкий пластик, в этом грифовому воробью помогают, равно

как и всем хищным потомкам воробья: они делают ставку на внезапный и

очень сильный удар, так что им таки необходимо быть сбитыми крепче, чем

летающим хищникам прошлого. Это делает их чуть тяжелее, но опаснее в

бою.

Убедившись, что архаровый маус мёртв, самец разорвал спину серого зверя, и грациозная на фоне самца самка прилетела, видя всё это с

высоты в целый километр. Её работа помогла самцу поймать дичь, потому

треть туши честно по массе двоих едоков досталась ей. Чтобы не было

конкурентов, оба ждали, чтобы волчьи маусы ушли с неустойчивой позиции и

увлеклись иной добычей, а свой завтрак загнали на горный уступ, откуда

его легко было бить насмерть. Наевшись, они улетели, оставив кости и

падаль одной незадачливой по причине охоты стайных чёрных охотников

горной бушле.

К слову, в девять утра стая волчьих маусов загнала в терновый лес троих архаровых родичей по периоду, заставив их на

скользких скалах не рассчитать расстояние и упасть в заросли древесной

тернии, а потом не давали им подняться. Мощные зубы и острые, как у

голоценовых медведей, когти рвали брюхо всех троих. Кровь лилась густыми

потоками, и поверженных ели живьём, почти не обращая внимания на

оборонительные удары. Зря, надо сказать, ведь удар широкой лапы старого

«архара» убил вожака охотников на месте, просто раскроив ему череп.

Остальные особенно не опечалились и присоединили его труп к своему меню.

Жена, увидев смерть мужа, вовсю яростно заскрипела на них и искусала

четырёх незадачливых едоков. Она убила двоих из них, но её положение в

стае быстро становилось критическим из-за отсутствия самца-мужа, и после

дежурных криков она вмиг убежала. И вовремя, так как любопытный до

таких дел молодняк в числе двух пар уже вознамерился убить её в новой

битве за главенство в стае из пятидесяти охотников. А другая пара

покрепче вскоре после инцидента стала главной, так как и до того имела

такие амбиции.

Так счастье одного и несчастье поменялись местами. Счастье одного — беда другого.

Это событие счастьем стало это для семьи горных бушлей. Они голодали и

теперь рвались возместить это сторицей. Когда все ушли, бушли подобрали

за час все лежащие на серой скале останки — это семь килограмм пищи на

пять килограмм живой массы каждого падальщика — и доели в семейном

гнезде в терновом дереве все остатки мяса и жира. У них теперь будут

силы для постройки большого зимнего гнезда из живого тернового дерева и,

следовательно, переживания суровой ветренной зимы!

Как и у их собратьев в ещё более суровых ледяных Беринговых горах, где эта драма,

история выживания и охоты повторяется много лет подряд. Как и в других

горах неоцена.

Беринговы горы известны тем, что сплошь поросли горной версией вытесненного прочими растениями потомками иван-чая.

Высокими — до пяти метров кустарниковыми деревцами, урановыми неоценками

(Chamaenerion angustifolium neocenum). Это название у них есть

благодаря их способности расти, как и иван-чай голоцена, на местах

обнажения или близкого залегания к поверхности урановых рук. Тем более,

что молодые горы почти что всегда полны подобным элементом. Будучи

изначально травянистым растением, он обрёл древовидность, спасаясь от

сушильной травы, что спасло его в горах. В холодных горах даже терновые

деревья не смогли ему что-то противопоставить, поэтому терновые горные

леса, как и ежевичные, в северных горах не растут. Сам иван-чай

изменился биохимически не меньше, чем внешне: яды спасают его от

большинства маусов, а не имеющие аналогов у других растений

белково-эфирные антифризы позволяют ему продолжать расти даже при чистом

морозе, и лето ему нужно лишь для цветения и плодоношения. Опылитель у

него, кстати, тоже поменялся, как и тип цветка по содержанию пыльцы. Как

почти все растения неоцена, урановый неоцен стал кантарофилом, и

неоценовые жужелицы опыляют его всё лето, питаясь пыльцой и отмершими

частями вкупе с другими насекомыми.

Но самое большое изменение претерпел тип фотосинтеза: он стал идти лишь на манер толстянковых, что