Непобедимый эллин

- Конечно, пытался! – подтвердил посланец Эврисфея, наглядно демонстрируя герою порванную в нескольких местах накидку. – Я сгонял на ней сегодня утром к Эврисфею, затем вернулся на перекрёсток и тут мне приспичило в кусты. Пока я вынужденно отсутствовал, два странствующих иудея попытались отодрать от бортов колесницы пару кусков золота, якобы для некой старой больной Юзуфи. Но я живо надавал им по мордасам, хотя один из них всё же как-то немыслимо изловчился и откусил кусок, там внизу, у правого колеса.

Нахмурившись, Геракл присел у правого борта боевой повозки.

Копрей не врал, кто-то действительно оттяпал кусочек золотой обшивки, оставив в сравнительно мягком металле рваные следы от своих алчных зубов.

- А как этих странствующих негодяев звали ты часом не помнишь? – на всякий случай спросил сын Зевса.

- По-моему, один из них назвался Агасфером, - неуверенно ответил Копрей, - хотя точно утверждать я не берусь.

Могучий герой с чувством ударил кулаком по борту колесницы:

- Вот так всегда, даже на сутки нельзя оставить славный боевой экипаж без надлежащего присмотра!

- Красиво сказал! – восхитился Софоклюс. – Я, это, пожалуй, даже запишу.

По правде говоря, у историка уже скопилось вполне приличное количество так называемых словесных перлов, или если угодно, героических афоризмов сына Зевса.

В этом длинном списке были и настоящие шедевры вроде «Да что немейский лев? Ведь это всё фигня!», или «Грецию объехать, не Стикс переплыть!». Имелись там и такие высказывания, как «Цербера боги кормят», «Любишь вино пить, люби и морды лукавые кентаврам бить!», «Пожалуй, в ожидании чудовища я пока немного вздремну», «Пьяных циклопов по осени считают» и «Зевса бояться, на Олимп не ходить!».

Многие из этих перлов героически-античной словесности годились практически на любые случаи жизни. Особенно популярным изречением Геракла среди простого народа (то бишь смертных) стало «Чем глубже в лес, тем злее овцы!».

Хитрый Софоклюс даже подумывал об издании героических афоризмов отдельным обширным трудом под названием «Антология античного идиотизма».

- Держи пояс! – Геракл протянул Копрею свой с трудом добытый трофей.

- Ты снял его прямо с царицы амазонок Целлюлиты? – уточнил посланец.

- Нет, с циклопа Полифема! – огрызнулся сын Зевса.

- Просто я хорошо знаю габариты царицы амазонок, - Копрей задумчиво вертел в руках переливающийся пояс, - что-то он слишком маловат.

- А откуда тебе известны габариты царицы? – с большим подозрением спросил Софоклюс.

- Ну… гм… - посланец неожиданно покраснел, - у Эврисфея есть гипсовый слепок отпечатка её босой ноги.

- Ага! – хором выдали Софоклюс с Гераклом и понимающе ухмыльнулись.

- А что это вы тут так пошло «агакаете»?!! – разозлился Копрей. – Может у них было взаимное чувство, а вы как кони ржёте…

- Они что, действительно, знакомы?!! – опешил историк.

- Они часто переписывались, - оскорблённо ответил посланец. – Но вмешались вездесущие олимпийцы и разрыв высоких отношений стал неизбежен. Целлюлита призналась Эврисфею что испытывает к нему некую симпатию, но подлый Герм… гм… один из олимпийцев, рассказал царице амазонок как на самом деле выглядит её возлюбленный и даже показал ей его очень точное изображение.

- А что… - хохотнул потешающийся Геракл, - он описывал себя в письмах двухметровым красавцем атлетом с длинными вьющимися белокурыми волосами?

- Ну… примерно так всё и было, - подтвердил Копрей. – Мой хозяин не сразу оправился после резкого прекращения любовной переписки с царицей, он сильно болел, его тут же свалил приступ хронический диареи, а затем началось тотальное выпадение волос во всех местах.

- М-да-а-а-а… - задумчиво протянул Софоклюс, - душевная травма была просто таки сокрушительной.

- В соответствии с габаритами возлюбленной! – подхватил сын Зевса.

- Именно поэтому Эврисфей и пожелал иметь у себя в Микенах часть гардероба любимой, - скорбно вздохнул посланец.

- Секундочку! – Геракл неистово чесал под шлемом кудрявый затылок. – Почему Эврисфею понадобился именно пояс Целлюлиты, а не скажем… ну… её меховой сапог? Ведь сапог царицы было бы достать намного легче и, главное, быстрее.

Копрей снова вздохнул:

- Эврисфей желал иметь вещь любимой наиболее близкую к её такому недоступному, но такому желанному телу…

«Так-так, - тут же ехидно прищурился Софоклюс, - интересно, что по этому поводу сказал бы наш старый знакомый Зигмундис Фрейдиус? Наверное накатал бы свою очередную сумасбродную монографию о фетишизме!».

- Ладно, - махнул рукой сын Зевса, - кончай трепаться, давай следующий подвиг!

- Я заучил его наизусть! – радостно похвастался посланец и нараспев прочёл. – Великий Эврисфей повелевает Гераклу Олимпийскому привезти в Микены дочерей царя Гериона, что правит плодородными землями на западном крае Греции там, где сходит на закате с неба лучезарный бог солнца Гелиос.

- Да на фиг мне этот кретин Гелиос, - возмутился Геракл, - лучше скажи, что за дочери такие и на кой сатир они понадобились нашему горемыке?

- Отвечаю, - Копрей торжественно кивнул. – Дочерей ровно двенадцать: Пиропа, Мирона, Тэратос, Мегафона, Гэфира…