Непокаянный (СИ)

— Знакомо?

— Да.

— Я об этом впервые задумалась… после звонка твоей матери. Она очень искренне спросила тогда, почему я считаю, что детям с тобой видеться нельзя… Но я не смогла ей признаться, что по-моему общение с тобой может… погубить их души. Я боялась, как бы ты не внушил им лишнего, ведь они так прислушиваются к тебе. А тут почему-то вдруг вспомнила, каким замечательным отцом ты всегда им был, и после того, как… это ведь не изменилось. Ты и после… всего… не обижал их ни разу, все силы прилагал, чтобы проводить с ними как можно больше времени… пока я не запретила этого.

— Ты запретила из-за того, что я Дэвида от них не скрывал, — вздыхает Дон. — Но ничего непристойного они, честное слово, не видели. Мне сразу показалось, что ты… перегибаешь палку. Пойми, от всего, что тебе не нравится, ты не сможешь их оградить. А они уже сейчас очень рассудительны и вполне могут выслушать и тебя, и меня, и решить, с кем они согласны — и перерешить, когда станут подростками, а повзрослев — перерешить снова.

— Дети всё же более внушаемы, тут ты не совсем прав… Но и я тоже. Далеко не совсем права. А последней каплей стало… ваше жильё.

Дон в ответ только и может, что брови вопросительно поднять. Ханна машет рукой:

— Нет, я знаю, что зря к вам вломилась тогда, это было нелепо и… Но тогда я увидела, как вы живёте, и это меня поразило. Я всё это себе представляла совсем не так.

— Да мы вроде обычно живём. Ничего интересного.

— Да. В том и дело, пойми. Я не знаю, что я ожидала увидеть, но явно не… не такой вот обычный дом. Настоящий дом. Занавески. Книги, так много книг! Цветы на окнах.

— Ты какой-то притон, наверное, представляла…

— Ох, не надо об этом. Мне самой уже стыдно сейчас. Да у вас там из кухни пахло какой-то вкусной едой! И потом этот Познер… В этом его кардиганчике… Мне так хотелось увидеть его жалким, порочным, упорствующим во грехе… но он держался с таким достоинством — и при этом без гонора, без злорадства, без единой мысли о собственной выгоде… Он говорил только о тебе. Мне вдруг так плохо стало после того разговора с ним. Было так видно, что он… любит тебя. Что вы — вместе. А я всё не верила, мне всё казалось, что что-то возможно вернуть. Воистину, «Quos Juppĭter perdĕre vult…»* И вдруг — пелена с глаз упала.

Дональд снова не знает, что на это сказать. Он отводит глаза, чувствуя, как горят щёки. «На что я так реагирую? — поражается он. — Я ведь и сам знаю, что Дэвид любит меня». Но такое вот подтверждение со стороны — со стороны Ханны, а не кого-то другого! — вгоняет его в краску, как школьника. Ханна тоже молчит, задумавшись о своём, украдкой вытирает глаза — и меняет тему.

— Они совсем не сердятся на тебя, Лизз и Генри. Но, знаешь… как ни странно, они и на меня не сердятся тоже. Они жалеют меня, щадят мои чувства. Они так стараются меня порадовать хоть чем-то, а я ещё и не всегда это понимаю, представляешь? Им ещё и влетает за их старания — и они всё равно не сердятся, Дон! У нас с тобой золотые дети…

— Я знаю, — говорит Дон. Он всегда это знал.

Она смеётся сквозь слёзы:

— Нет, с ними непросто иногда, я с трудом справляюсь с их выкрутасами, но потом они делают что-то… такое, и просто — комок… Дон, ты что… ты плачешь?

— Прости, я… Не обо мне речь.

— Ты же не оставишь их, Дон? Никогда?

— Никогда. Я их отец, и этого ничто не изменит, ты ведь понимаешь.

— Я… я думаю, может быть, ты был прав. Расскажи мне, что ты узнал тогда… про развод. Хочу подумать об этом. Раз уж снова способна думать теперь.

***

Дон в результате приходит домой гораздо позже, чем обещал Познеру. Но новости Дэвида, конечно, удивляют и радуют.

— Если так дальше пойдёт, я могу и в человечество поверить, чего доброго, — с притворной тревогой замечает он.

— О нет, не дай Бог Дэвид Познер поверит во что-то хорошее! — усмехается Дон, обнимая его, но и сам не спешит обольщаться. Осторожно-оптимистичен, не более.

***

К счастью, его надежды не были напрасными. На этот раз довольно быстро удалось договориться обо всём и развестись спокойно и цивилизованно. Это не так уж сложно, когда договориться хотят обе стороны. Дон понимает, что никогда не смог бы заставить Ханну выслушать его против её воли, и ему интересно узнать, что в результате так на неё повлияло — ведь осознания того, что Дэвид и Дон действительно любят друг друга вполне могло не хватить для таких перемен. Он не осмеливается спрашивать об этом, но она однажды сама вспоминает ещё об одной детали. Может быть, ей и самой так это странно, что хочется с кем-то поговорить.

— Познер сказал тогда что-то вроде «ты мать его детей». И потом я много думала об этом и неожиданно… успокоилась. Ведь это правда. Я — их мать, а ты — их отец, это факты и это… никому не надо доказывать, — пожимает плечами она. — И развод этого не затронет, а до меня как раз тогда дошло, что отказ от развода наших с тобой отношений, на самом деле, уже не спасёт. Какие уж там отношения…