«Непредсказуемый» Бродский (из цикла «Laterna Magica»)

А если учесть некоторые нюансы, о которых пойдет речь ниже, именно книга Хенкина «Охотник вверх ногами» могла вдохновить Бродского на сочинение эссе о Филби. И будь это так, что, если не желание скрыть данный факт преемственности, как увидим, вовсе не случайной и не невинной, могло мотивировать Бродского на создание серии неточностей? Не напоминает ли нам такая стратегия сбивчивые отсылки к «Провинциальному развлечению» Анри де Ренье?[376]

От самой книги Хенкина, которую не поленилась прочитать, я вынесла впечатление достойного мемуара, возможно, не самого талантливого писателя, но определенно автора, заслуживающего доверия. Уже потом, желая узнать подробнее об истории создания этого мемуара, я поняла, что Бродский и тут либо дал волю своей фантазии, а скорее, подхватил непроверенные слухи и наговоры: я не нашла ни строчки о «проблемах авторского права», о «плагиатах» и «проигранном судебном процессе». Вместо всего этого мне удалось ознакомиться с двумя интервью, непосредственно касающимися тем, вольно истолкованных Бродским.

В заключение интервью под названием «Продолжительность жизни», взятого Михаилом Соколовым у Кирилла Хенкина 8 сентября 2002 года для радио «Свобода» (http://www.svoboda.org/a/24203412.html), прозвучали такие слова: «Моим собеседником был писатель и публицист Кирилл Хенкин. Он сделал все, чтобы не стать советским разведчиком, но был рядом с ними – с Александром Орловым, Сергеем Эфроном, Константином Родзевичем, Верой Гучковой, Вилли Фишером. Стал свидетелем жизни русского Парижа и участником подлинной, еще во многом скрытой истории ХХ века».

Но какие факты из биографии Хенкина могли дать Бродскому повод для обвинений? Единственным бесспорным фактом было добровольное участие в гражданской войне в Испании. Но разве в гражданской войне в Испании не принимали участие Хемингуэй («Пятая колонна», «Испанский репортаж»), Жан-Поль Сартр («Стена»), Джордж Оруэлл («Памяти Каталонии»), друг Одена – Энтони Бёрджесс Уилсон, известный автор романа «Заводной апельсин», и целый ряд других замечательных людей. К тому же деятельность Хенкина в Испании была уже «реабилитирована» в том же интервью, данном им на радио «Свобода». Вот текст этого интервью:

«Интервьюер. Коснемся испанского периода вашей биографии. Итак, парижский студент становится бойцом интербригады и воюет на стороне коммунистов…

Хенкин: Моей “командировке” в Испанию предшествовал целый ряд интересных и неординарных событий, начало которым было положено в Париже. В юные годы я воспринял мир в готовом виде сквозь призму взглядов и желаний моей матери, русской дворянки, урожденной Нелидовой. Эти взгляды складывались из представлений о том, что дворянство и интеллигенция находятся в неоплатном долгу перед многострадальным народом, во главе которого стоял мудрейший из мудрых – товарищ Сталин. Мы должны были защищать Советский Союз всеми доступными нам средствами. Мы должны были противиться всяким интервенционистским и прочим потугам Запада. А еще лучше, если мятущийся аристократ облечет свои взгляды в какую-то конкретную деятельность и запишется, например, в “Союз студентов-коммунистов”. Вот я и записался.

Интервьюер: Это была своего рода неофициальная вербовка спецслужбы СССР, не так ли?

Хенкин: Конечно. Вы меня спросили, как я мог поехать в Испанию? Да очень просто: я не мог не поехать в Испанию! Мне было двадцать лет, я был студентом университета, я верил в марксизм, как в Евангелие, я презирал поднимавшийся тогда в Германии фашизм.

Интервьюер: А кто был вашим начальником в Испании?

Хенкин: Непосредственным – ближайший друг Эфрона и бывший любовник Марины Цветаевой Константин Родзевич. А главным над всеми нами был Александр Орлов, он же “Швед”, он же резидент НКВД в Испании.

Интервьюер: Это тот самый Александр Орлов, который в 1938 году ушел на Запад и пригрозил Сталину разоблачением советских тайных операций, если органы тронут его семью? Орлов, проживший в Штатах пятнадцать лет, прежде чем американские власти узнали, что в их стране находится высокопоставленный офицер советский разведки?

Хенкин: Он самый. Но – все по порядку. Когда началась гражданская война в Испании, я жил в Париже, учился в университете и считал себя коммунистом. Как и многие другие, я рвался воевать против фашистов. На вербовочном пункте, устроенном французской компартией в доме Профсоюза металлистов на улице Матюрен Моро, 7, со мной не стали даже разговаривать, как только узнали, что я советский гражданин. Выехав из СССР в 1923 году и давно живя на положении эмигрантов, наша семья не сменила советские паспорта. И вот теперь из-за этого я не мог попасть на фронт, мог оказаться “за бортом истории”! Рекомендацию дал Сергей Эфрон».