Непрекрасная Элена

Занятно: однажды я состарюсь, одряхлею, поумнею — надеюсь на это! — и переселюсь-таки на крейсер или в иной комфортный мирок Алекса. Буду разглагольствовать о своем бурном прошлом, брюзжать про упадок нравов и скрипеть что-то о законах. Повезло мне… теперь у меня есть слушатель. На всю жизнь.

— Мария любила летать, — сообщил Алекс. — Я спроектировал для неё небольшой самолет. Не особенно скоростной, но с хорошими пилотажными качествами. Недавно я завершил изготовление улучшенной копии. Не желаете испытать машину?

— Я всё же надеюсь остаться в мире людей… то есть просто в мире, — я широко обвела рукой степь и темную щетку опушки леса у горизонта. — Я могу жить в поселке деда Слава, там никто не пытается причинять мне неприятности или использовать меня.

— Вы мало похожи на человека, готового провести всю жизнь на одном месте.

— Я провела в городе аж семнадцать лет. И не жаловалась.

— Детство вне рассмотрения. Но сейчас подобное решение называется самоограничением. Оно контрпродуктивно для тех, кто обладает потенциалом развития.

— Уже поняла. Но я же не могу просто так соглашаться со всеми вашими умными словами! Алекс, страх и любопытство с некоторых пор рвут меня на части. Мне это нравится. Иногда. А иногда хочу забраться в нору и тихо дрожать. Но самолет… это не контр…

— Предлагаю один тестовый полет. Забрать машину в постоянное или же периодическое пользование вы сможете и через двадцать лет. Полет — способ размышлений. И впечатления.

— Вам нужны впечатления?

— Да, нужны мне. Признаю. Вам же требуется добраться до нужного места в нужное время. Предки именовали такие задачи логистикой.

— Ага. Что за место?

— Город Пуш. Три дня назад в ходе инцидента один план, прежде скрытый, оказался на поверхности. Люди Юргенов — так вы склонны называть их — попытались эвакуироваться. Но известная вам стая валгов взяла город в кольцо, и это было сделано демонстративно. Три часа спустя о ситуации узнали в поселении лесников. Люди Слава прибыли под стены. Присутствие валгов и лесников кое-кто пытается трактовать, как угрозу городу. Обычно я не вмешиваюсь, но происходящее уже есть косвенное следствие моего и вашего влияния. Я намерен экстренно доставить вас на место. Уже выбрана поляна, годная для посадки. Можно сесть и на реку. Крейсер… вы ведь понимаете. Его скорость лимитирована, он велик. У меня таких не более десяти. В основном на консервации, это резерв на случай экстренной эвакуации городов или иных крупных общин.

— Понятно.

Когда Алекс начинает говорить, мне остается лишь слушать и кивать. Он логичный и обожает рассуждать вслух. Потому что сам с собой уже наговорился… на тысячу лет вперед! Я уверена: он надеется, что однажды я начну интересно возражать и приводить свои соображения. Не самые логичные, но человеческие. А пока он всё это сам вытаскивает из меня. Через «шину». Пусть… поскольку он не человек, я не возражаю. Для меня это ассоциируется не с чтением мыслей, а с подсчётом пульса или съёмом генной карты. Я не фанатик-дикарь, чтобы возражать против медицинских технологий.

Алекс указал в небо над степью. Я стала всматриваться и увидела яркую точку. Затем разобрала звук.

Самолетик мне сразу приглянулся. А когда мы покинули крейсер и подошли к нему вплотную… я влюбилась. Если у предков и были годные в сказку вещи, то Алекс сейчас показывает мне именно такую. Две таких: я ведь в первый же день потребовала подарок. Он уже готов, лежит в кармане и не нуждается в подзарядке по людскому счету времени — никогда.

Кстати: кабина самолетика двухместная. Я думала, Алекс залезет первым… но он только помахал рукой.

— Я не являюсь начинкой корпуса, любого из располагаемых. Я встроен в том числе и в свою технику, — приятным баритоном сообщил самолет, как только я надела шлем. — Я обеспечу пилотирование, ваша шина будет задействована в реверсном режиме, если дадите согласие. Так вы сможете участвовать в полете и ускоренно получите первичные навыки пилота.

Глупо высовываться и махать руками корпусу Алекса, если он как личность — не часть этой штуковины с человеческим лицом. Но я высунулась и долго махала. И корпус Алекса тоже махал мне, ответно. А потом роскошный прозрачный колпак накрыл кабину, самолетик разбежался, несколько раз подпрыгнул, гордо задрал нос и пополз выше, выше… он весело переваливался с крыла на крыло, взбалтывал небо и раскачивал пёстрый гамак земли. Я верещала, наконец-то сообразив, что так порадовало Кузю при катапультировании. Алекс гудел в уши полезное — про приборы, штурвал, положение рук. Кстати, мои руки слушались Алекса. Голова поворачивалась, куда он велел. Взгляд запоминал показания, а сознание получало подробный отчет о том, что я вижу на приборе и что там может быть в самых разных случаях.

Это был короткий полёт. Пьяный до безобразия — я себя почти не помнила, когда самолетик сел, а я выползла из кабины и шмякнулась в мягкую траву.