Непрекрасная Элена

На стене и за стеной не шевелились так долго, что я усомнилась в наличии разумных в родном городе. Может, Ларкс всех превратил в безвольных кукол? Нет, это я необъективно хватанула! Просто народ паникует. Сами стражи стен не смеют решать, они наблюдают и сообщают совету. Совет, знамо дело, советуется. Выбирает переговорщика и затем, зуб даю, делает общегородской смотр белых тряпок, годных на флаг.

Я устала трясти мехом и села в двух шагах от принцессы. Кузя сунулся ближе, натянул до предела связку хвостов и уложил морду мне на руку. Я почесала толстенную шею. Кажется, за три дня он опять заметно подрос. И зубы… клыки верхней челюсти стали ну очень солидными. А еще усы. У Кузи растут тонкие усы — пучками у носа, над бровями.

Скрип, лязг… Убогие ворота дернулись в конвульсии, толстая калитка отошла — и из щели бочком выбрался переговорщик. К моему несказанному изумлению, это оказался деда Пётра. Он хромал, опирался на палку, подслеповато щурился.

— На съедение отправили, — вызверилась я, аж зарычала.

Оглянулась на принцессу: она лежала спокойно и забавлялась, щуря глаза. Серые с легким оттенком голубизны — гнев рассеялся, уступил место любопытству. Валга принюхивалась, всматривалась. Я бросила мех и побежала навстречу деду Пётре. Он брел и брел… спотыкался, кряхтел. Меня узнал уже вплотную — когда я окликнула.

— Леночка, — порадовался дед. Голос не дрожал. Кстати, только он зовет меня Леной, я его ответно — Пётрой… ума не приложу, откуда взяла такое искажение имени? Но это у нас вроде как маленькая тайна. — Леночка, тебе в пользу жизнь на природе. Румяненькая, веселенькая. Как подменили: уж и не припомню, когда ты улыбалась.

— Деда! — я уткнулась в плечо. — Деда Пётра, я тебя назад в город не отпущу. Тут такое дело, я вот прямо теперь сообразила…

— Погоди. Переговоры тут, прямо теперь, — попытался урезонить дед. — Весь город в страхе замер. Детей уже отослали в убежище.

— А, ну их, — беззаботно отмахнулась я. — Деда, всё пустяки, всё обойдется. Мое дело важнее. Оно вообще… оно такое — ух! Я… гм, нет, я сейчас встану ровно и скажу как следует. Пётр Лукич, предлагаю вам начать новую жизнь! Ваше имя будет вписано в историю цивилизации валгов, и вам не отвертеться. Вот.

— Что? — поразился дед.

Мы как раз добрели до холма, и дед вежливо поклонился принцессе. Сел, куда я показала, сощурился на меня, совсем как недавно Кузина мама — с умилением и осуждением. Еще бы, я прыгаю дурнее Кузи… Но ведь я такое придумала! Такое… Оно вдруг сошлось у меня в голове, собралось — и стало единственно верным решением.

— Деда, валги — вот они, знакомься. Они разумные. Только людям как цивилизации многие тысячи лет. А им — от силы шестьсот, всего-навсего. Они пока что-то среднее между набором случайных мутаций и большим чудом перехода количества в качество. Они дикие и совсем не как мы, и никогда не станут как мы, и хорошо. Вот… Мы обязаны дать им… дать то, что у нас есть. У людей. Это главный закон мира: кто жадный, тот дураком умрет, прячась за стенами. А… Нет, я не могу сразу всё пояснить. Я вообще мало что обдумала до уровня мысли, которая в слова одета. Бумага есть?

Дед сразу достал сшивку листков, грифель. Как же хорошо, что деда Пётра здесь и что именно он слушает мой бред. Кто еще стал бы слушать! И когда еще сложился бы такой случай.

Я быстро расчертила лист и нарисовала ноты. Показала принцессе и стала пищать: до, ре… Слух у меня так себе, голос тоже. Но с пятой попытки Кузя, отцепившись-таки от маминого хвоста, обмотался вокруг моего лба и стал подвывать. Он брал ноты идеально. Деда Пётра даже руками всплеснул от удивления.

Принцесса взволновалась и подвинулась ближе. Я отдала сшивку листков деду. В каких-то полчаса мы хором провыли гамму. Потом я полезла в карман и добыла подарок. Я выпросила у Алекса эту штуку именно для деда. Но тогда я еще не знала, какую важную роль сыграет просьба. Я сказала: «Хочу всю музыку на ладошке, потому что патефон сдох». Алекс сперва нудил про высокие технологии и нерушимые запреты, а после пообещал один раз закрыть глаза на свой же закон, строго в частном порядке и без права для «пользователей» вносить игрушку в город.

Я повозилась немного — и прокрутила список музыки до любимого дедом вальса цветов. Звук — чудо! Это ж не дохлый патефон, который тупой иглой цвиркает по затертой в дыры, растрескавшейся пластинке… Но даже звук — пустяк, ведь я смотрела на принцессу. Никогда не видела у неё такого взгляда. А когда я оборвала музыку, и деда стал записывать вальс по нотке на бумаге…

Осаде города пришёл бесславный конец. Принцесса сунулась носом в листок и осторожно спела первые несколько нот. Прикрыла глаза и задумалась, медленно наматывая хвост на дедово запястье — чтобы в точности ощущать, как он пишет звуки на бумаге.