Непрекрасная Элена

Время шло. Раны затягивались. Оставаться в коме было и выгодно, и как-то… бесчестно. Пока я вне сознания, каждодневно уродую своих тюремщиков, причем, вроде бы, не могу за это нести ответственность, хотя я врач и давала клятву не вредить. Но, едва очнусь, уродовать начнут меня, никакие клятвы не помешают такому делу. Ничего себе выбор!

Алекс был терпелив, не лез с советами.

Но однажды стало очевидно: на катере появились новые пассажиры. Я захотела увидеть их, понять их способности и намерения, оценить… собрать данные, чтобы Алекс передал их тем, кто постарается спасти меня.

Глубокий вдох. Тело напряглось, перемогло острую боль попытки разрушить покой, пошевелиться. Пульс тридцать, медленно прирастает. В трюме — куда еще меня могли сунуть? — темно, сыро. Еще вдох… Фу-у, обоняние включилось: плесень, копоть, прогорклое масло, гниль… Не хочу дышать этим, но заставляю себя.

Силы есть, голод велик, жажда безмерна.

Я осторожно села, изучила свои руки в толстых кожаных перчатках. Шнуровка аж до локтя! На правом запястье наручник, цепочка тянется, со скрипом трется при перемещении. Длинная, свернута в несколько купных колец на полу. Если расправить в длину, думаю, метров пять будет. Второй конец цепи пристегнут через висячий замок к проушине в полу. Жаль, света маловато даже моему зрению, разве блики из-под двери — они прорисовывают пол. Остальное воспринимаю в тепловом спектре.

— Эй, очухалась? — прогудело по трюму.

Как и следовало ожидать, следят за мной постоянно. В голосе тюремщика слышна дрожь. Что ж, мне тоже страшно и тяжело, на душе камень размером с гору. Сейчас бы шепнуть: «Май!»… и закончить похищение мгновенным наказанием злодеев. Но я молчу, чтобы он не убивал из-за меня. Затеяла геройство, так хоть попробую сама выпутаться.

— Пить, — хриплю по возможности громко. Уточняю запрос: — Желательно отвар от кашля, рецепт сказать или сам знаешь?

— Справа у койки пошарь.

Вроде, голос смутно знакомый? Еще бы, в Пуше я хоть раз слышала голос каждого жителя. Если злодей разговорится, смогу опознать точнее. Но пока он отмалчивается, а я пью и дышу. Опять пью. И так — до дна жбана. Как-то быстро вода иссякла. От разочарования я даже прощупала жбан. Пустой, увы… Отодвинула, села удобнее, откинулась на стену.

— Как самочувствие? — гудит голос из коридора. — Была вводная, что здоровье восстановится в течение суток. Так и вышло.

Звуки в коридоре отдаются глухо, но отчетливо. Думаю, там нет окон, тесно, и нет иных открытых дверей.

— Нормальное самочувствие, — я немного подумала и решила не спорить с очевидной ложью. Алекс ведет для меня учет времени, я знаю, что была в коме вовсе не сутки, что мы уже неделю плывем по реке. Как бы продолжить разговор и еще послушать голос, чтобы опознать? А, пожалуй, сгодятся упреки: — Ты ведь, кажется, из стражей стены. Тебе папаша Юрген мозги загадил? Что посулил? Тёплое местечко в Ганзе, небось? Вот же глупость… бросить прекрасный город, где все живут, как им вздумается, ради такого грязного дела.

— Учись не задавать вопросы, — неубедительно огрызается бывший страж. Добавляет тише: — И молчи побольше. Тебе же лучше будет. Тут все знают, можно стрелять в легкое. Можно в плечо. Мы не просто так опробовали адекватное живучести наказание за непослушание.

Голос тихий, тон унылый… Страж высказался, вздохнул и притих. Я тоже не стала шуметь, развивать тему героизма по типу: «вам не сойдет с рук», «за меня отомстят», «лучше отпустите по-хорошему»… Пафосные слова несложно придумывать, находясь в настоящей безопасности, вот хоть — в землянке деда Слава, и чтобы бережи были недалече. А здесь — лучше помолчу, подумаю.

Неделю назад я как-то сразу, вспышкой, увидела полезность своего похищения и придумала план, который показался мне надежным. Я собой возгордилась — стратег Эля, герой Эля… Сейчас трезво и точно понимаю причины того бравурного настроения. Нет, не геройские причины вроде поимки всех злодеев скопом, и особенно — ведьм! Были и настоящие: я боялась за Маришку, я помнила гибель Пса, отчаяние южной валги-королевы, просьбу Кузиной мамы. Вдобавок я излагала план и смотрела в упор на атамана Сима! Вот кто был настоящей причиной того, что мой идиотский героизм аж из ушей лез!

Атаман Сим… он потряс меня и смутил. Ни капли внушения, нет. Сплошное уважение, переходящее в обожание. Атаман взял меня «на слабо»… Он и еще Арина. Малышка тоньше моей Мари, беззащитнее. Май принес ее почти мертвую. Откачать было сложно. Пока мы двигались к городу, она очнулась и взялась рассказывать, как жила в городе темных ведьм. Буднично говорила, без слез и жалоб. Хуже отравы для души была её история… такое делать с детьми! Я слушала, дед Слав слушал. Много кто слушал. Даже суровый старик, отец Сима. Сперва он не глядел на маленькую ведьму, только при первой встрече разок прорычал: «Ты чернее тучи жора!». А после слушал, слушал… И молчал все виноватее. На опушке, прощаясь, безрукавку ей сунул: «Чтоб зубами не клацала». Сказал гадость, мол, слабым в степи не место. Но даже Арина поняла, слова и дела у старика не сходятся, ему больно…