Непрекрасная Элена

За дверью зашуршало, скрипнул засов, возникла узкая щель света. Думаю, мне полагалось ослепнуть после темноты. Что ж, я исправно охнула, вскинула руку к лицу, заморгала слепо и испуганно. Глянула из-под ладони. Коридор узкий и низкий, ничего особенного отсюда не видно. Лампа висит под потолком, правее и левее от нее — две тени. Значит, страж дал знать, едва я очнулась, и кто-то тихонько спустился, чтобы меня увидеть. Наверное, долго следил. Шагов я не слышала. Вряд ли это человек города.

— Пора жратву зарабатывать, — голос незнакомый, наречие — искаженная славь, только она чужаку не родная, и в лесу деда Слава говорят не так. — Сиди, не дергайся.

После сказанного дверь открыли шире, в проем сунулся здоровенный мужик в плаще с низко надвинутым капюшоном. Сразу показал намерения: многозначительно щелкнул взводом короткоствольного спиннера, старательно прицелился мне в плечо. Шагнул в сторону, пропустил в трюм второго злодея, мелкого и суетливого. Тот вдвинул из коридора скамейку, с усилием, натужно, развернул и пихнул, чтобы поставить вдоль стены. Убрался в коридор. Снова явился, поставил на пол жбан с водой, пододвинул ко мне палкой. Я ответно пнула к двери опустевший жбан. Все? Сейчас дверь запрут? Нет: злодей, который принёс скамейку и жбан, опять вернулся. Плюхнул на пол две грубо сработанные жестяные лампы — внизу емкость с маслом, вверху фитилек, который можно регулировать. Зажег обе лампы, удалился. Здоровяк со спиннером попятился в коридор, закрыл дверь, загремел засовом.

Могу отдышаться и подумать. Вряд ли меня оставили одну надолго. Зачем впустую тратить масло, освещать трюм? Прежде без того обходились и успешно за мной следили. Сейчас тоже следят. Прямо чую: спиннер через дверь по-прежнему нацелен в меня.

Нервы. Надо себя успокоить. Я попробовала… и мигом выхлебала воду. Не могла и вообразить, что напиться вволю — счастье. С новым настроением, почти благодушным, я взялась изучать трюм… хотя что тут изучать?

Паутина по углам. Пол довольно чистый, дощатый. Внешняя стена у меня за спиной — железная, с заклепками. Стена коридора напротив деревянная, усиленная вертикальными железными ребрами примерно через метр. Потолок вроде бы деревянный, хотя местами в щелях вижу то-то еще… вроде — железо. Нет сквозных щелей на волю, ни единый лучик солнца не пробивается. Может, там ночь?

Спросила у Алекса — снаружи день, лодка идет по реке. Движение я ощущаю через привычный, постоянный шум в ушах и дрожь железного борта за спиной.

Что еще могу понять, пока за меня не взялись? На лодке все примитивное: жбаны для воды, жестяные самодельные лампы, мои сшитые невесть как перчатки-изоляторы, ржавая цепь со следами починки… Думаю, из-за спешки злодеи не успели подготовиться толком. Вон, и масло в лампах негодное, шипит капельками воды, щелкает, разбрасывает крохотные искры — словно плюётся. Фитили неровные, скручены кое-как.

Ох, я все уже рассмотрела… Не могу понять: время движется или стоит на месте? Вязкое оно. Не знаю почему, но умереть не боюсь. Куда страшнее мысль, что я могу «заработать жратву» — сделать нечто ценное для похитителей. Подпасть под влияние. Позволить приручить мой дар.

— Идиотский был план с самого начала, — шепнула я едва слышно.

— О, да, — эхом отозвался Алекс в затылке. — Но умные решения не всегда продуктивны. Машинный расчет не создает новации. Учти и это как… оправдание.

Дыхание перехватило от жгучей благодарности: в голове — Алекс, где-то далеко вслушивается в тишину Май. Стоило сунуться сюда, чтобы понять, насколько я счастливая и — как говорили предки? — богатая. Да. Именно так.

Над головой простучали шаги, вплотную, я даже вздрогнула! Хотя это, конечно, на палубе. Заскрипело и загудело ближе, ниже. Судя по звуку, лестница железная с деревянными дощечками-ступеньками.

Пульс вырос до сорока. Что ж, я хорошо отдохнула, я внимательна и довольно спокойна.

Скрип засова. Дверь открылась, но злодей не вошел, ждёт в коридоре. Зрение работает в полную силу: различаю пот на лице здоровяка, зря он таится в тенях и нарочито зло поводит спиннером. Вид у злодея усталый, помятый. Руки вроде бы чуть вздрагивают. По лицу порой пробегает спазм злости, а после вспыхивает показная кривая ухмылка. Ну да, он думает, я не вижу, но все равно старается показать, что я здесь — просто вещь. Пока ценная, хозяйская, а дальше — как сложится. Что еще вижу? Загар на лице и руках. Шрамики и шрамы. Значит, человек не из Пуша, вообще не горожанин. Думаю, на корабле он важнее, чем предатель из числа стражей стен, который посоветовал молчать и не задавать вопросов. Важнее… но не главарь.

Новый шум на палубе, на ступеньках лестницы. Спускаются двое, переступают тяжело, неловко. Или сами грузные, или что-то несут. Опять скамейку? У нас что, консилиум намечается?