Непрекрасная Элена

Сим кивнул и стал длинно, подробно рассказывать: он принял схожее решение еще близ Самаха, время пришло, и вдобавок названая сестра Арина должна хоть немного пожить в домашнем шатре, посидеть на общем ужине у деда Мингле. Род может ею гордиться, она лекарь и уже заслужила большое уважение в новом кочевье, составленном отчасти из воинов, отчасти из бывших рабов Скального города и еще из ведьм, не особенно темных, если толком присмотреться… Атаман говорил и говорил. Искоса поглядывал на дочь, примечал излишнюю сухость тела и особенную, уже наметившуюся, легкость движений.

Хотелось выть от мысли, что его малышка однажды войдет в пещеру над озером Хиль и там кто-то неведомый и нездешний научит её голыми руками отталкивать грозовые валы, спасать целые кочевья… и сжигать себя без жалости, сходить с ума от боли каждодневно, привычно. Ведь никто из спасенных даже не увидит эту боль, не попробует облегчить.

Сим поморщился, заставил себя дышать ровно и улыбаться. Сын на плече, жена шагает рядом, ей не проще, да и дочь хмурится, замечает неладное. У неё душа — чуткая!

«Я так и сказал ему», — едва слышно шепнул Сим, вдруг припомнив, как описал Нуру участь родителей будущих Этов и боль их выбора. Тогда он не знал, что скоро сам пройдет через бурю…

Рука Алины накрыла ладонь, жена прижалась и замерла. Вдвоем хорошо дышалось, почти без боли.

— Иногда я не верю в тебя, — шепнула жена. — Все женские глаза в степи видят тебя, как всполох молнии. Ты сильный. Ты зверья кровь, внук хитроумного Мингле, сын великого Авана и самый яростный из отчих степи. Много разного поется у костров. Проснусь и думаю: ты привиделся мне. Тебя такого, совсем родного… не может быть в яви. Очень страшная мысль. Как вломится в ум, так уж не вынуть ее до утра. Сон пропадает. Лежу и слушаю, и жду… Меня не отпускает, пока кто-то первый снаружи, вне шатра, не назовет твое имя. Каждый день говорят люди о тебе. Часто, вдали и вблизи: Сим, Сим… Я слушаю и постепенно начинаю верить, что ты есть у меня. Утро светлеет, и я могу дышать. Ни одна ведьма, самая черная, не бросит тень проклятия на меня и детей, потому что ты — солнце. Ты сияешь. Ни одна не причинит вреда тебе, потому что наш дом крепок. Мы справимся. Разве кто-то может потерять память о таком доме, как наш?

Алина не удержалась, бросила быстрый взгляд на дочь. Укрылась платком с головой, спрятала слезы. Долго молчала, судорожно сжимала руку Сима, опираясь на его плечо, и медленно, трудно успокаивалась.

— Дедушка просил передать, — наконец, выдохнула Алина. Голос её слушался и звучал ровно, мягко. — Сделай хоть что… но погаси улыбку Седого лиса. А то сам знаешь, в полную силу полыхнет, поздно станет гасить.

— Сам Мингле просил, — Сим обернулся, приподнял бровь, подмигнул дочери. — Неужели? Дед никогда и ни о чем не просил со дня, когда я стал отчим. Погоди, подумаю. Он что, Лису хочет отдать дела кочевья? Устал? Хм… Надо же, что в ум лезет. Пойду.

— Иди. Но помни, я огорчусь, если ужин остынет в первый же наш вечер, — шепотом напомнила Алина о своей власти, пусть и ограниченной войлочными стенами дома.

Атаман рассмеялся, быстрым движением забросил сына на спину Ярана, вручил поводья дочери, прощально махнул рукой и побежал в полную силу, поглядывая влево — на тень валга, изредка мелькающую в прогале ветвей у недальней речушки. Акэни, как и во все прежние дни похода от Самаха, беззвучно и почти незримо сопутствовал человеку, важному для принцессы.

* * *

Ближние старого лиса Аскера встретили Сима нарочито вежливо и сухо. Это была игра. Давняя игра атамана Аскера, умеющего точно нацеливать и слова, и отравленные стрелы, и любое иное оружие.

Сим, как всегда, глубоко поклонился, терпеливо выслушал хор восхвалений, преувеличенных и оттого насмешливых. Впервые в таком приеме со стороны людей Аскера он не заметил ничего… отталкивающего. Вдруг с легкой горечью подумал: «А кем стану я, когда придет пора назвать меня седым рубачем? Может, тоже уберу клинок в красивый сундук и возьмусь орудовать словами… Хотя они ядовитее и бесчестнее».

Рука атамана завершила вежливый жест — к сердцу и затем вперед, словно это самое сердце на ладони протянуто собеседнику. Сим усмехнулся в открытую, глянул прямо в глаза старшего из ближних Аскера, такого же седого и ядовитого, как сам Лис. Сим резко выдохнул: «Йях!». Успел отметить промельк недоумения во взгляде… и сполна насладился дальнейшим.

Акэни торжественно прошествовал от зарослей над ручьем и замер у бедра Сима, почти вплотную. Он улыбался. Он — атаман не сомневался — сполна оценил шутку знакомого человека и ответную оторопь незнакомых. Акэни даже облизнулся и негромко рявкнул ответное «йях!», чем натянул до звона и без того плотную тишину.

— Он учит меня улыбаться, — безмятежно сообщил Сим. Поклонился акэни. — Теперь попрошу о помощи, друг.

Акэни зевнул и узко сощурился. Ближние Аскера медленно, осторожно начали дышать, шевельнулись. И не посмели снова шумно хвалить «чужого» атамана, ничуть не падкого на лесть.