Непрекрасная Элена

— Сулаф, — внятно выговорил Сим и с интересом пронаблюдал, как Стратег белеет и откидывается в кресле. — Теперь вижу, ты ждал её и не дождался. Думаю, её нет в городе. Хорошо бы. Я скажу то, что мог бы сказать еще близ Самаха, задай ты нужный вопрос. Сулаф — ведьма. Темная хужаби, так в степи называют подобных ей. У неё сильный дар и безмерная жажда брать. У мира, у людей… у всех брать. У неё много имен, лиц и рабов. Идри её раб. Этого я не знал тогда, близ Самаха, но твердо знаю теперь. Что еще скажу? Настоящее, основное имя Сулаф, которое она использовала в скальном городе ведьм — Лал. Нет ошибки, ее узнали по слепку памяти бывшие рабы. Лал из старейших и самых сильных ведьм. Она сама взяла имя Лал, потому что дар у неё по крови, ценимый ею камень — рубин. Она верила, что рубин усиливает дар. Потому ценила безмерно драгоценности предков с кровавыми камнями.

— Что за глупые сказки, — голос Стратега дрогнул.

— Она ведьма, умеет показать себя очень красивой, — Сим усмехнулся. — Но есть мираж и есть правда. Лал семьдесят шесть лет. Она беззубая старуха, очень приметная: одноглазая, с пятнистым голым черепом. Можешь не верить. Можешь счесть мои слова оскорблением. Мне безразлично. Я лишь хочу быть с тобой честным. Боль лечит лучше страха. Ты мне не враг. Ты до такого не дорос. Но трезвый и злой, близ стен Самаха ты был куда интереснее себя нынешнего. Ты обратился в самовлюбленного слепца. А был зрячий.

— Отчий! — хрипло и тихо выговорил тот, кого Сим назвал Идри.

Тело старика выпрямилось, сухие пальцы оплели подлокотники. Идри рывком встал и низко, вежливо поклонился, по обычаю степи приложил руку к сердцу и затем вынес вперед, раскрыл в «ладонь добрых намерений».

— Атаман Сим, атаман Аскер… — Идри шепотом выговорил имена и снова поклонился. — Если два отчих пообещают мне жизнь в обмен на ответ, я решусь поверить и буду говорить.

— Охотно, — прошелестел Аскер, улыбнулся одними губами, при ледяном взгляде. — Какой день! Рубач явился без оружия, без Ганса за спиной и даже без сопливой оглядки на Старика. Ради такого зрелища я дам слово.

— Охотно, — в тон повторил Сим. — За тебя просила апа Бина. Она помнит, ты в юности хорошо лечил… я опять забыл слово… мик-рень. Ми-хрень? Грень? Беда со словами города. Они неродные для моей головы.

Тот, кто всё еще стоял на стороне города, резко выдохнул и судорожно передернул плечами. Сделался какой-то неудобный для взгляда, нерезкий. Всякому захотелось сморгнуть, если он смотрел на старика. Тот как раз нагнулся, приподнял ткань и, к полному недоумению своих соседей, скользнул под полог. Движение получилось гибкое и ловкое, ничуть не старческое.

По другую сторону от полога разогнулся, чтобы встать на колени и поклониться двум атаманам… совсем иной человек. Средних лет, с темно-рыжими волосами, седыми у висков.

— Хозяйка мертва. Всё случилось в ночь молодой луны. Она сама выбрала время, чтобы заполучить власть над рассудком пленницы из города Пуш. Она и многие иные, в разных местах в степи, плели наговор. Стальной и нерушимый «ошейник рабства», так он зовется. Но… — голос мужчины дрогнул, плечи поникли. — Наговор тянет силы и охлаждает тело. Петь пришлось долго, подчинение продвигалось кое-как. Я вышел, чтобы принести хворост, вернулся очень скоро. А она уже… она стала грязью! — Идри визгливо захихикал. — Она всегда была грязью, внутри. Но стала грязью вся! Целиком! Я почти сошел с ума. Ждал два дня, когда сам стану грязью. Позже очнулся и думал, как выжить… Я не убивал старика, он уже был мертв, когда я пришел. Он отравил жену Стратега, но та поняла в последний момент. Тоже его отравила. Я не убивал, но случай выпал удобный! Что еще я мог? Два дня был не в уме и думал, что раб и хочу умереть, но я лгал себе. У старика был еще яд, много. Я не выпил его яд и сказал себе: все хотят выжить… даже я. Даже без надежды обрести волю.

Сим кивнул и отвернулся. Долго, пристально смотрел на Стратега. Тот молчал, закаменев. Он определенно поверил в сказанное, и сейчас испытывал боль. Конечно, он видел хужаби молодой и красивой. Что делать, всякий дар создает свои правила и ограничения. Дар влияния на разум нельзя спрятать полностью. Даже Иржи, который и сам не рад своему дару, использует его. Непроизвольно, не в полную силу — но использует. А эта тварь себя подавала сознательно, она была и наживкой, и крюком, и рыбаком в кошмарной охоте на души людские.

— Теперь ты свободен, — тихо сказал Сим. Последний раз поклонился Стратегу. — Прощай.

— Будь ты проклят, — хрипло выдавил тот.

— Бесполезно, он не верит в проклятия, — вымолвил Аскер, на которого как раз теперь смотрел Сим. Седой лис выглядел безмятежным. — Хорошие у тебя подарки. Еще есть? Дари, и тогда я не трону кораблики. Ведь они — твоя игрушка, да?

Сим поморщился. Он знал, что порой своим же ближним атаман Сим — впрочем, как и любой иной отчий — кажется чудовищем, существом без рассудка, разрушителем законов и устоев. Сейчас Сим испытывал похожее раздражение, глядя на Аскера.