Какое-то время я дружу только с Эдамом, но позже знакомлюсь еще с соседской девочкой Вайолет с длинными темными волосами. Вайолет говорит, что нет в мире ничего отвратительнее мальчишек с усами. Фу, мерзость. По усам сразу понятно, что Эдам мерзкий – ни побриться толком не способен, ни отрастить нормальные усы, как, например, Джефф, старший брат Вайолет.
Эдам миниатюрный. В нем все маленькое и изящное. Узкие плечи, тонкие руки – они дрожат, когда он рассказывает, что любит читать. Сейчас весь класс читает «Убить пересмешника» Харпер Ли, и Эдам предлагает мне помочь – почитать вместе и обсудить. Он говорит, вовсе не удивительно, что я не успеваю за всеми остальными в классе, ведь я иностранка и родной язык у меня тоже другой. Чтобы прочитать «Убить пересмешника», у меня уходят дни, недели, месяцы.
Я все больше времени провожу с Вайолет. Однажды я прошу Эдама больше не приходить – я не хочу играть в «Монополию», читать книги и слушать Village People и Supertramp.
Любимая песня Вайолет – «Лестница в небо» Led Zeppelin. Теперь это и моя любимая песня.
Эдам сидит на желтом диване в гостиной с желтыми стенами, где обычно сидит нобелевский лауреат, когда приезжает в гости. Я говорю, что все решила, что не передумаю, что между нами все кончено, а когда он принимается плакать, то кажется мне отвратительным, все, чем мы занимались с ним, – отвратительно. Он – олицетворение неуклюжести, не ужасной, а маленькой и жалкой, – сидит на диване и плачет.
– Катрина раздавлена, – говорит мама, – помни! Просто раздавлена. И это притом что ей предстоит взять на себя всю ответственность. Господи помилуй тебя, если она тоже уволится. Тогда я просто не знаю, что делать.
Мамин план не сработал. Они вообще у нее редко срабатывают. Задумка с двумя няньками в том и заключалась, чтобы, если одна сбежит, оставалась бы еще одна. В этом-то и был весь смысл. А теперь увольняются обе. Решили Америку посмотреть. «Мы живем только раз» – так они сказали. И парень с челкой с ними поедет. Втроем они купили вскладчину машину, и сейчас, как хором, заявляют маме: «Пришло время жить. Жизнь дает тебе образы, только когда живешь». Так говорит парень с челкой, позаимствовавший эту фразу у Анри Картье-Брессона.
Мама рассказывает, что у Катрины была мечта уйти в монахини, она много лет состояла послушницей при монастыре, но потом влюбилась в какого-то мужчину, а уж после такого в монашки путь заказан. «Она выбрала любовь земную», – говорит мама. Катрина покинула монастырь и отреклась от данного зарока, чтобы быть вместе со своим избранником.
Мама напрочь забыла совет, который давали ей подружки, о том, что не следует ей слишком мне доверяться.
А вскоре после того, как Катрина оставила монастырь, возлюбленный оставил и саму Катрину.
– Она совершенно раздавлена, – повторяет мама, – поэтому, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, будь с ней помягче и слушайся ее.
Вскоре мама опять надолго уедет, причем завершится ее путешествие в Мюнхене. Это папин город. Там живет папа. Мама говорит, что едет в Мюнхен вовсе не потому, что там живет папа, но они наверняка встретятся. Мама вздыхает. Ее все издергали. Всем от нее чего-нибудь надо. Вот бы запереться где-нибудь и просто спать.
Мне скоро тринадцать. Я составила список пожеланий, в который вписала: помаду, тушь, румяна, подводку для глаз.
– Я пригласила Катрину в гости, чтобы вы познакомились до того, как она сюда переедет, – продолжает мама, – она придет на твой день рождения.
– Это зачем?
– Как я уже сказала, мне кажется, вам полезно будет познакомиться до того, как она въедет.
– Да, но на мой день рождения-то она зачем придет?
– Затем, – отвечает мама, – что если есть в году день, когда ты сможешь обуздать свое нахальство, то это твой день рождения.
Папа с мамой встретятся! Мама-то думает, будто я не слушаю, обычно, когда она болтает, я не прислушиваюсь, но когда она рассказывает, куда поедет и надолго ли, я каждое слово ловлю.
Мама с папой встретятся, и произойдет это в Мюнхене! О Мюнхене я только и знаю, что там живет папа.
Вопрос вот в чем: как мне добраться до Мюнхена?
Одну меня в самолет не пустят. Я – мешок костяшек и костей. Бесполезный ребенок, полностью зависящий от взрослых и их денег, когда ему надо добраться из одного места в другое, по крайней мере, когда надо перелететь через Атлантический океан. Мешок с костями. Развалина. Развалины красивые. А я нет. Венера Милосская красивее меня, хоть и безрукая. Ученые все никак не могут взять в толк, куда подевались ее руки. В Венере кроется загадка. Мне скоро тринадцать, и я – это тонкие руки и ноги и большой рот. Во мне никакой загадки нету.
Если я доберусь до Мюнхена и попаду в одно помещение с мамой и папой, то попрошу кого-нибудь сфотографировать нас всех.
Мне нужна фотография, на которой мы втроем.
Я хочу оказаться там, когда мои день и ночь встретятся.