Непримиримые 2

Мешкаю, чтобы скрыть собственный коллапс чувств, даже язва на языке крутится, но не могу озвучить — выдам себя с потрохами.

Ненавижу, когда сосед меня смущает!

А он смущает!!!

— Мне все равно… — нахожу силы для равнодушия и, слава богу, голос не подводит.

— Заметно, — кривит рот Игнат, ударяясь затылком о стену. — Тогда что нужно?

— Матери ответь! Она волнуется. Названивает, а ты… Даже капли любви и уважения проявить не можешь. Она скучает, переживает…

— А ты?..

Опять ступор.

— Что я?

— Скучаешь? — ни намека на шутку.

— Иди ты! — шагаю на выход, потому что не могу больше. Правда настигает неумолимо и жестоко. Бьет по самому слабому, и я… утрачиваю контроль. А этого нельзя допустить! Поэтому зря приехала. Зря!!!

— Мгм, заявилась, — как всегда верно считывает мои поступки и порывы сосед, — чтобы задом показательно вильнуть и гордо уйти?

— Чтобы передать, твоя мать места себе не находит! — вторю гневно, тормозя в дверном проеме кухни. — А еще сказать, что мне жаль… Ромку.

— Для этого необязательно приезжать, — тычет в дичайшую по правдивости истину, но столь болезненно уязвляющую в данный момент. — Могла бы позвонить!

— Ну конечно! — переполняет меня негодование. — Телефон включи!

Игнат с рассеянным лицом хлопает себя по карманам. Из заднего выуживает мобильный. Несколько секунд возится. С тем же спокойствием и пьяной нерасторопностью по полу растягивается, шаря рукой возле перевернутого стола и стенки, ну и где-то под холодильником. Непонятно как и откуда, выуживает зарядник. Старательно, но медленно, при этом промахнувшись несколько раз, втыкает вилку в розетку. Другим концом, не с первой попытки, попадает в микропроем мобильного.

Мне пальчиком «щас сек». Демонстрирует, что зарядка поступает. Опять возится, включая устройство.

— Зур, — хмуро. — Мать, — поморщившись. — Морж, — кисло. — Лерка, — с отвращением. — Пара знакомых, — скучающе. — Ты мне ни разу не позвонила, — с горьким упреком и, бах, на меня поднимает осуждающе пасмурные глаза.

— Матери не отвечаешь. Зуру тоже! Смс — игноришь. Телефон не проверяешь на заряженность, а на мой звонок…

— А ты бы попробовала! — перебивает без горячности, но с вызовом.

На слабо меня берет?

Также показательно выуживаю свой новенький телефон. Нахожу «мерзкий тип» и жму «вызов», через несколько секунд раздается тихое жужжание — вибросигнал.

Игнат спокойно мажет пальцем по экрану:

— Да, — приложив телефон к уху, глядит в упор на меня.

Вот теперь совсем гадко становится:

— Позвони маме, — держу себя в руках, обливаясь холодом. — Она очень волнуется, — пауза. — Надеюсь, Штык поправится, — не дожидаясь ответа, сбрасываю звонок. Бесстрастно убираю мобильный обратно: — Идиот ты, Селиверстов, — роняю устало и, досадливо мотнув головой, опять собираюсь на выход.

— Иди-иди, — желчно в спину. — К…Херу своему, к монголу, — голос скрипит — понимаю, что Игнат поднимается. — Играйте в треугольники, я очередным углом многогранника не желаю быть!

— А тебе разве было предложено? — все же нервишки сдают. Вот зря затеваю бессмысленную перепалку, но меня откровенно бесит пьянь, которая гуляет налево-направо, убивает низостью поступков и при этом смеет мне тыкать в мои! Берусь за ручку входной двери.

— Больно нужно! — глубоко из кухни. — Вали прочь! У меня таких как ты… — с насмешкой и хмельной бравадой.

Меня переполняют негодование и обида. Порывисто оборачиваюсь и чуть не взвизгиваю, когда едва ли не втыкаюсь лицом в грудь Игната. Сосед стоит впритык, покачивается. Вскидываю подбородок, принимая вызов. Он зло пилит взглядом, нависая горой, будто раздумывает поцеловать, обнюхать или на ушко… гадость шепнуть. Отступаю, упираясь затылком в дверь.

— Не смей, — бурчу, не в силах отвести глаз от склоняющегося ко мне Игната, ведь хочу… несмотря на перегар, несмотря на помятость и жгущую обиду… Несмотря на злость и опасность, хочу его… Хотя бы губ. Болезненно мечтаю о поцелуе.

— Что не сметь? — кривая ухмылка, будто сосед уже прочитал мои грязные мысли и сейчас смакует свою негласную победу и мое неозвученное поражение.

— Целовать меня, — с легкой заминкой выдаю первую версию из предположенных.

— Иначе? — безлико.

— Сделаю больно, — смехотворно предостерегаю.

— Не поверишь, оказывается, я люблю боль… — протягивает охрипло и обжигает щеку губами, шершавыми от сухости, и от того так ярко ощутимыми на коже. Это взрыв какой-то. Швах… и я растекаюсь, расщепляюсь, распадаюсь на атомы и молекулы, впитывая чувства, которые дарит Игнат. Будто не коснулся, а утопил. Не нежно, а грубо. Не медленно, а рывком. Не удерживая, но сковывая.

Его губы и дыхание очерчивают круги, скользя к моим губам.

А я млею… как идиотка последняя, от жадности глотая каждую долю секунды близости. Уже почти не контролируя дурман, что голову ведет.

— Пусти, — срывается стон. На грани потерять сознание или, что хуже, наброситься на соседа, упираюсь руками в грудь Селиверстова. — Ты мне омерзителен! — лгу буднично, и вроде даже внушительно звучит.