Непримиримые 2

Прокручиваюсь вбок, наплевав на боль и превозмогая оцепенение, оказываюсь у столика с вновь ожившим телефоном в тот момент, когда Шувалов с рыком взбешенного зверя за мной ныряет. Не знаю, откуда у него проворность и такая скорость, но он даже успевает меня за халат поймать. Ткань возмущенно трещит, тормозя и сковывая движения.

— Але, — испуганно в мобильный, только суматошно мажу пальцем по экрану, едва не выронив гаджет.

— Это кто? — брат Родиона. От счастья всхлипываю: — Спасите! — тонет в треске халата, когда Шувалов меня к себе дергает. — Евгений… Петрович… — отчество уже кричу, заполняя воплем комнату. Телефон на полу… а я вновь на постели. Шувалов вдавливает меня в матрац, нависая грозной махиной, управляемой бесами. Даже в глазах нет ни проблеска к разуму. Бездна с едва заметным ледяным контуром.

— Су***, - рычит, изрыгая ненависть и краснея от натуги. Бесновато вцепляется в мои плечи и методично впечатывает в постель, будто раскачать пытается или взболтать мой мозг. В затылке боль, позвоночник хрустит…

Родион тормозит, а меня и правда, будто на качели умотало. Даже смаргиваю.

Парень сопит, голодными жестами лапая мое тело. Отбиваюсь невнятно, старательно возвращаясь в мир устойчивых, но протрезветь получается, лишь когда Шувалов рывком, с легким треском, дергает полы халата в стороны. Стальным хватом за бедра к себе, а другой рукой выверенно между ног юркает.

— Пусти! — вот теперь брыкаюсь, как могу, уже не жалея и не страшась причинить боль. — Пусти! — истерично бьюсь за свободу, давясь соленой влагой. — Пусти!!! — перехожу на вопль доведенной до отчаянья жертвы, колотя насильника, что есть мочи — и руками и ногами. Суматошно сопротивляюсь до тех пор, пока не осознаю, что охрипла и… свободна. Шувалов рядом, со спущенными штанами, свернувшись калачиком, невменяемо качается:

— Прости, прости, прости, — в глубоком коматозе методично чеканит, как мантру.

Обхватываю себя руками и, клацая зубами, сажусь. Меня лихорадит, в голове пустота. Я обессилена и вымотана настолько, что нет ни единой мысли. Ни страха, ни обиды, лишь слезы по щекам. На автомате подцепляю халат, который Родион успел распахнуть, открывая доступ к моему голому телу. Не с первой попытки, запахиваюсь в бахрому порванной вещи. На слабых ногах встаю. Коленки подводят, ноги не слушаются, но я… ступаю. Шаг, второй…

Когда бреду по коридору, за пределами квартиры слышу — на лестничной площадке раздаются приближающиеся голоса и топот.

— Думаешь, они тут? — низкий рокот.

— Да! — гулкое Евгения Петровича.

В дверь звонят, стучат.

Настойчивее. Мажу взглядом — не смогу открыть. Руки судорожно полочки халата еще сжимают.

— Может, нет никого?

— Машина тут! Они дома! — рычит гневно Евгений Петрович.

Бряцают ключи, скрежещет металл, скрип одной двери, другой.

Прижимаюсь к стене и сползаю на пол, когда мужчины выныривают из дверного проема коридора. Первый, не обращая внимания на меня, юркает на кухню, другой — заглядывает в первую комнату, перед этим с ноги распахнув дверь.

Шувалов старший сморит на меня. Зло, обвиняюще, осуждающе.

С трудом заставляю себя качнуть головой «нет». Мужчина протяжно с шумом выдыхает, но уже в следующий миг гневно косится на открытый проем комнаты брата.

Охрана, к этому моменту уже обследовав первые помещения, проворно скрывается в вотчине Шумахера.

Раздаются сухие команды, совсем не сюсюкающие и не коленопреклонные.

— Подъем, Род!

— А ну, подъем, щенок…

Мужики явно знают, что с парнем делать.

— Ну что, доигралась? — рядом со мной на корточки присаживается босс. Взгляд ледяной, беспощадный. — Я предупреждал… Жива? — без капли участия.

Киваю. Меня отпускает потихоньку. Холод — хорошо. Отрезвляет…

— Это он тебя так? — не сочувствует или переживает, просто уточняет.

Мотаю головой.

— А мой… — осторожная пауза, — тебя сильно? — с надеждой на обратное.

Снова качаю.

— Мало? — в ироничном удивлении вскидывает брови.

Сцепив зубы, опять мотаю.

— Если бы я мимо не проезжал, было куда прозаичней, — бормочет под нос. — Идти можешь? — чуть мягче, но с прежней антипатией.

Киваю, хотя совсем не уверена, что смогу подняться.

Шувалов старший облегчает участь и протягивает ладонь. Нехотя принимаю помощь, отметив удивительный холод его руки. Мужчина небрежно дергает меня наверх.

— Спасибо, — не сразу узнаю в сипе свой голос.

— Тебе лучше уйти, — настоятельно рекомендует, обжигая льдом.

Опять выдавливаю кивок. Плетусь в дальнюю комнату, придерживаясь стеночки. Только в помещении с горечью понимаю, что мне не в чем и некуда идти. Нет, можно, конечно, домой. Там меня любую примут, но так не хочется, чтобы увидели «обнаженной красоткой». Я не отобьюсь от вопросов.

Соскребаю телефон с тумбочки и, не просматривая энное количество пропущенных звонков и смс, набираю Витьку.

— Да, — с легкой задержкой отзывается друг.

— Франкшт, — прочищаю горло, но, по ходу, связки реально повреждены, — у меня проблема.

— Да? — настороженно.

— Мне идти некуда.

Пауза.

— Ты там же?

— Да…

— Буду!

— Вить, — хриплю запоздало в трубку, пока парень не успел сбросить вызов.

— Да?

— У меня… нет одежды… — пауза. — Вообще.