Непримиримые 2

Мой вирус. Моя инфекция. Мое противоядие. Жизнь и смерть…

Многое случилось за это время и в то же время — ничего. Ничего такого, что смогло бы перечеркнуть мое болезненное желание заполучить Ирку обратно.

Если первое время я пытался дозвониться, то потом оставил попытки. Да и номер больше не работал.

Спрашивать у отчима, — да Корольков женился на матери, — порывался, но натыкаясь на стену отчуждения, сам умолкал. Не нужно. Только хуже будет. И все родственники молчали.

Тема «Как дела у Ирины» с некоторых пор стала «табу» в доме, но, как понимаю, лишь в моем присутствии.

И если учесть, что строительство завершилось быстро и мать с соседом переехали в «хоромы», а я бестолковый сын тоже где-то должен перекантовываться, то об Ирке вообще ничего не слышал… даже шепота. Шелеста под покровом ночи.

И если когда-то воспринимал в штыки фразу Ксю о взрослении, то теперь как никогда понимаю смысл того, что пыталась донести Бравина. Мне правда было необходимо повзрослеть. Сделать переоценку, взвесить все, расставить приоритеты, а что важнее — понять и физически ощутить НЕОБХОДИМОСТЬ быть с Иркой.

Одержимость?

Болезненная страсть?

Оно… Все оно, и что главное, я не просто хочу быть с ней, я точно знаю, что не могу без нее.

Хорошо, что у нас было время. Теперь я уверен, не повзрослей — наломал бы еще больше дров и таких, что прощения бы мне не нашлось НИКОГДА. Я бы сделал больно. И это точно. Рано или поздно, просто потому что не дорос до Королька.

Сделал бы больно человеку, которого искренне уважаю.

Девчонке, к который испытываю безотчетное всепоглощающее чувство.

Девушке, вызывающей нездоровую похоть.

Женщине, с которой хочу быть и без которой не могу жить.

И я добьюсь ее. Заполучу, чего бы мне это не стоило.

И если раньше я бы себе не признался, а что хуже — упрямству потакая, нарочно бы причинил боль, кидаясь безразличием, — то теперь я готов… Сказать со сто процентной уверенностью, что мне посчастливилось встретить ту, кто научил меня любить. Ту, кто доказал, что страсть не умирает, как бы ее не топили. Что во имя любви можно задвинуть гордость и желания в угол. Что любовь — не пустое эфемерное слово. Любовь — ощутимая субстанция, обличающаяся в живом человеке. И для каждого существует любовь. Их любовь. Индивидуальная. Персональная…

А Ирка — моя… Жизнь и нет мне жизни без любви… Без Ирки.

Жаль идиотом был так долго…

Во истину: имеем — не ценим, а потеряв — плачем.

У меня было все — только руку протяни, и я умудрился просрать счастье.

Даже безотчетно клял китайца и божился его уничтожить, как главного врага моего сердца и души. Разлучника и сукина сына, но с каждым днем все больше его понимал и прощал. В отличие от меня он сразу разглядел в Иришке ту, кто может стать всем. И он, пусть не всегда честно, — а на войне, как говорят, все средства хороши, — стремился ее заполучить и добился…

Это достойно уважения.

А я был слаб… потому и не удержал.

Немногим позже четко проникся глубиной плана Лианга.

Парень хитер, умен и продуман. А еще честен и порядочен. Он не только выполнил все свои обязательства по контрактам и помог разобраться с Гордеевым, но еще смог доказать непричастность Славки к поджогу. Как оказалось, это дело рук самого Гризли.

Во избежание срока по совокупности его деяний, — а он тянул на приличные года, — старший младшего определил в психиатрическую больницу.

Шумахер в Питере больше не объявлялся. Босс его продержал в наркологической лечебнице долго, пока шло разбирательство по всплывшим неожиданным образом делам… Сбыт наркотиков, изнасилования. Новые свидетели, улики… Причастность Родион доказать не смогли, хотя «его лучшие друзья» заверяли, что у парня рыльце в пушку. Но без доказательств Шувалову младшему так и не смогли вменить виновность хоть по одному пункту обвинения, зато его друганам…

Из последнего признания Грача: «Сучки строят из себя неприступность, мы хотели другу открыть глаза — что каждая продажна, но чуток перестарались».

По слухам Шувалов младший переехал строить бизнес в Ростов и магическим образом… Риту Литовцеву порекомендовали перевести в лечебницу поюжнее. Видимо, Родион очухался и решил девушку вернуть к жизни…