Непрошеная повесть

Я потеряла мать в раннем детстве, двух лет от роду, даже лица ее не помню; пятнадцати лет лишилась отца. С тех пор я всегда оплакивала покойных родителей, рукава до сих пор не просохли от слез, пролитых об их безвременной смерти. Но милосердие государя утешило мое юное сердце, в моем сиротстве я, недостойная, была согрета вашей заботой. Когда же я стала взрослой, вы были первым, кто сказал мне слова любви; могла ли я не ответить всем сердцем на ваше чувство? Даже неразумной скотине ведома благодарность; стало быть, будучи человеком, я тем паче не могу забыть любовь, которой вы меня одарили! В раннем детстве ваша доброта была мне дороже света луны и солнца, а когда я выросла, вы стали мне роднее и ближе матери и отца. Много лун, много лет миновало с тех пор, как мне пришлось неожиданно вас покинуть. Но всякий раз, случайно увидев ваш выезд или посещение храма, я проливала слезы тоски о прошлом, а в дни присвоения новых чинов и званий больно сжималось сердце при виде процветания других семейств, возвышения моих прежних подруг. Смирив тщеславные заблуждения, я бродила по всей стране в надежде, что странствия помогут развеять пустые думы, осушат бесполезные слезы. Да, я бывала среди мужчин, случалось, ночевала в кельях монахов. Мы обменивались стихами, наслаждались высоким искусством стихосложения – у таких людей я живала подолгу, и злые языки нередко судачили на мой счет, сомневаясь, что за дружба нас соединила? Злых людей на свете – без счета, много их и в столице, и в дальних пределах. Я слыхала, случается даже, что, встречая паломниц, смиренно протягивающих руку за подаянием, они склоняют их против воли к неправедному союзу… Не знаю, может быть, мне просто ни разу не встречались такие люди, но только я всегда стелила в изголовье лишь свой одинокий рукав… Если бы здесь, в столице, нашелся человек, с которым я могла бы соединить рукава, возможно, мне стало бы теплее холодной ночью, когда с гор веет студеный ветер, но такого друга у меня нет. Оттого провожу я весенние дни под сенью цветущей сакуры⁴³, а осенью, ночуя среди багряной листвы, в пустынных полях, где охапка травы служит мне изголовьем, горюю, слыша замирающий звон цикад, – ведь их участь так сходна с моей судьбой!

– Что же, возможно, что, обходя храм за храмом, творя молитвы, ты и впрямь блюла чистоту, оттого ты и призываешь богов в свидетели… Но в столице… Говоря о своей жизни в столице, о богах ты ничего не сказала… Не потому ли, что среди старых твоих знакомцев отыскался человек, к которому ты вновь возвратилась? – снова стал пытать меня государь.

– Вряд ли мне суждено долго прожить на свете, но сейчас мне нет еще и сорока лет… Не знаю, что будет дальше, но до сегодняшнего дня мне не встретился такой человек ни среди старых, ни среди новых друзей. Если я сказала неправду, пусть понапрасну пропадут все две тысячи дней, что я провела за чтением сутры Лотоса, на которую единственно уповаю, пусть пойдут прахом все мои труды по переписке сей святой сутры, пусть они приведут меня после кончины вместо райской обители лишь к Трем сферам зла! Если я сказала неправду, пусть не будет мне блаженства в потустороннем мире, пусть я буду вечно терпеть мучения в аду Бесконечном, так и не увидев светлой зари, когда будда Майтрейя снова сойдет на землю!

Услышав мои слова, государь долго молчал.

– Поистине, никогда не следует ничего решать, полагаясь только на собственное суждение… – наконец сказал он. – После смерти твоей матери и кончины отца я один был обязан заботиться о тебе. Но вышло по-другому, мне казалось – из-за того, что ты по-настоящему меня не любила… А ты, оказывается, предана мне так глубоко! Теперь я вижу, что сам великий бодхисатва Хатиман свел нас в тот раз в своем храме, чтобы я наконец узнал, как сильно ты меня любишь!

Меж тем луна, склонившись к западу, скрылась за краем гор, взошло солнце и сияло все ярче с каждой минутой.

Я поспешила уйти, чтобы не привлекать внимание своей черной одеждой.

– Непременно встретимся снова в ближайшее время! – сказал государь; никогда не забуду его голос, он будет звучать в моих ушах даже в потустороннем мире!

После возвращения государя в столицу ко мне в дом неожиданно явился человек, доставивший мне от него щедрый подарок. Благодарность переполнила мое сердце. Ласковые слова государя уже согрели мне душу, даже мимолетное его сострадание подарило мне радость. Что же говорить о такой сердечной заботе? Я не помнила себя от счастья! «Давно уже порвалась моя связь с государем, давно не проявлял он ко мне внимания, я уж и думать об этом забыла, но оказалось, что в сердце его еще сохранилась жалость ко мне, – пожалуй, так следует назвать это чувство…» – думала я и снова вспоминала все, что соединяло нас в прошлом.

Свиток пятый