Неравноценный обмен (СИ)

Лучше уж подумать о том, как действовать в случае, если руке освободиться помогли. Кто были эти люди, и какие цели они преследовали? Было это случайностью или намеренным деянием? Знали ли они, чья эта рука? Знали ли, кто ее туда упрятал? А самое главное, знали ли они про него, Цзинь Гуанъяо, и про его роль во всей этой истории?

Цзинь Гуанъяо перевел дыхание и снова переместился на относительно свободное пространство. У него имелся соблазн попытаться затеряться в толпе, однако мешала застарелая фобия. С юности, едва только осознав, что выше он уже не вырастет, тогда еще Мэн Яо опасался оказываться в середине толпы. Его никто не видел, и ему не было ничего видно. Даже детей в толпе хоть как-то оберегали, но он-то был взрослым парнем, и с ним никто не церемонился. Заняв не последнее место в ордене Ланьлин Цзинь, а затем и вовсе возглавив его, Яо избавился от угрозы быть стиснутым толпой, да и сейчас хлипковатая для заклинателя, но достаточно высокая среди обычных людей фигура Мо Сюаньюя уберегла бы его от этого, но от прежних воспоминаний оказалось нелегко избавиться. Даже в ином теле страхи остались старыми. К тому же, убеждал он себя, на открытом пространстве ему проще будет отследить приближение руки дагэ.

Толпа не расходилась, видимо, благоразумно решив, что лучше находиться возле заклинателей, нежели вдали от них. У тех имелся хоть какой-то шанс совладать с темной тварью. Обычные же люди не только не обладали никакой защитой — все видели, что даже талисманы на проклятой руке сгорали в момент, — но и не могли даже надеяться протянуть хоть немного, попав под ее влияние. Присосавшись к телу, рука высушивала своего носителя за мгновения.

Рука дагэ, оторвавшись от очередного тела, зависла в воздухе, словно озираясь. Цзинь Гуанъяо осторожно, небольшими шагами предпринял стратегическое отступление за спины юношей из Гусу Лань — и вовремя. Рука, будто почуяв его, рванулась в ту же сторону, но один из мальчиков оказался у нее на пути. Ярко вспыхнула защитная вышивка на ханьфу, и руку ненадолго отбросило назад.

— Ваши ханьфу! — выпалил Цзинь Гуанъяо, в который раз вознося молитвы за дотошность и старательность ордена Лань. Он обязательно найдет способ поблагодарить Лань Сичэня за прекрасную организацию — если, конечно, ему доведется пережить эту ночь и вернуться в собственное тело. — Попробуйте ее спеленать!

Юноши замешкались на мгновение — строгие правила не допускали разоблачение у всех на виду, — однако перед лицом нешуточной угрозы они выбрали все же последовать совету. Сразу несколько верхних халатов полетело в сторону руки, и в скором времени та превратилась в кокон.

К сожалению, ненадолго. Рука дагэ билась, как вытащенная из воды рыба, и защитная вышивка на ханьфу, испустив несколько ярких вспышек, вскоре и вовсе заполыхала сплошным зеленым пламенем.

«Мамочка! — в отчаянии подумал Цзинь Гуанъяо, вновь отступая назад. — Мне нельзя умирать! У меня же столько всего еще не сделано! Смотровые башни не достроены, новая общеобразовательная программа для всех заклинателей через Совет кланов не проведена, А-Лин еще совершенно ни к чему не готов! И… и… и я так еще и не переспал с Лань Сичэнем!»

За последнее было особенно обидно. Если бы Цзинь Гуанъяо знал, что погибнет во цвете лет, то обязательно бы решился признаться в своей любви! И, возможно, успел бы урвать свой кусочек не заклинательского, а простого человеческого счастья. Ну а если нет, то, пожалуй, и умирать было бы не так обидно. Страшно — да. Но все же не обидно.

Но как умирать, если даже не знаешь, будет Лань Сичэнь лить о тебе слезы, жалея, что тоже не сделал первого шага… или же не будет?

Разлившиеся в воздухе звуки гуциня легли бальзамом на изрядно потрепанное ужасом сердце.

Цзинь Гуанъяо облегченно выдохнул и позволил себе на мгновение прикрыть глаза. Ноги его едва не подкосились от накатившей слабости, однако он постарался взять себя в руки.

Очень вовремя, ибо в этот момент рука дагэ прорвала остатки ханьфу и, пользуясь тем, что все радостно заозирались, позабыв про нее, бросилась прямо на Цзинь Гуанъяо. Тот, не медля, рванул к высокой белоснежной фигуре и юркнул за широкую спину.

Несмотря на терзающий его душу страх, Цзинь Гуанъяо едва удержался от истерического смешка. Сложившаяся ситуация до боли напоминала ностальгическую картину — про те давние года, когда он был вынужден прятаться за спиною Лань Сичэня от разъяренного Не Минцзюэ.

Гуцинь грянул новую мелодию, и рука, сперва бессильно зависнув в воздухе, наконец шлепнулась на землю. Еще какое-то время ее пальцы конвульсивно подрагивали, а затем замерли и они.

Цзинь Гуанъяо осторожно перевел дыхание — и только после этого осознал, что он мертвой хваткой сжимает жесткую ткань ханьфу своего спасителя. Умом он понимал, что надо отпустить и извиниться, однако пальцы словно свело судорогой, и руки отказывались подчиняться разуму.

— Эм… Молодой господин, отпустите Ханьгуан-цзюня! — немного растерянно попросил старший из юных адептов.