Неровный край ночи

Ленивая прогулка по саду, в конце концов, приводит его к скамейке, на которой ждет мужчина в сером костюме. Отсюда Антон видит, что он низко надвинул свою шляпу-котелок на глаза. Его дыхание глубокое и медленно; он производит впечатление человека, который уснул, хотя как кто-то может спать в таком влажном холодном воздухе, для Антона загадка. Он садится на другой край скамейки, копается в рюкзаке и достает свой скромный ланч, который завернула для него Элизабет. Он разворачивает бумагу, в которой оказывается несколько кусков сырокопченой колбасы, вареные яйца и небольшой каравай пресного хлеба.

– Можно подумать, снова пойдет снег, при таком-то холоде, – тихо говорит Антон, очищая яйцо, – но мне кажется, больше похоже на то, что собирается дождь.

Мужчина в сером не отвечает. Антон бросает скорлупу на землю и давит ее ногой. Он ждет, но ответ все еще не следует.

Заговорить ли ему снова? Встать и уйти? Вероятно, он ошибся, нашел не того мужчину, в костюме не того серого оттенка. Он разбивает второе яйцо о скамейку и собирается очистить его тоже, когда мужчина поднимает голову – лишь настолько, чтобы смерить Антона взглядом из-под полей.

– В воздухе, определенно, пахнет дождем, – бормочет он.

Антон испытывает такое облегчение, что чуть ли не смеется. Но это сделало бы его слишком заметным. Вместо этого он откусывает от яйца, а другой рукой вытягивает из кармана пальто сложенную бумажку. Он дает клочку упасть на скамейку между ними. Мужчина в сером не делает движения, чтобы поднять его.

– Вы новенький, – говорит он, все еще погруженный в фальшивую дрему.

– Да.

– Пока справляетесь неплохо. Не слишком выделялись тут, в Вернау, несмотря на то, что вы такой чертовский высокий и худой.

Антон находит это неловким, вести беседу с набитым ртом – тем более, беседу с незнакомцем. К тому же, тот настойчиво жмется под своей шляпой – такая поза не располагает к дружеским взаимоотношениям. Он поворачивается к мужчине.

– Спасибо. Если предполагалось, что это комплимент.

Мужчина в сером раздраженно одергивает его:

– Не поворачивайтесь ко мне. Вы привлечете внимание.

Антон выпрямляется и принимается за сырокопченую колбасу.

– Так-то лучше. Это опасная работа, Новенький. Для ошибки нет места.

– Ошибки?

Плечи контакта подрагивают, он бесшумно смеется.

– Многие в нашей работе не продержались, поверьте мне. Вы, я полагаю, слышали о фон Герсдорфе?

– Не сказал бы.

– Не ваша вина; это случилось всего пару дней назад. Он решил, что готов умереть, сам, если в такой сделке ему удастся побороть высшее зло.

Колбаса слишком твердая, чтобы ее проглотить, она встает поперек горла Антона, как камень.

– Что вы имеете в виду?

– Дело было в старом военном музее на Унтер-ден-Линден, – рассказывает серый человек. – Наш дорогой лидер и несколько его ближайших друзей посещали место, чтобы пропитаться военной славой и мощью, всякое такое. Этот Герсдорф набил карманы взрывчаткой и поставил таймер, а потом стал ходить, как щенок, следом за тем самым, чье имя мы все знаем.

Лучше не произносить вслух «Гитлер» там, где любой прохожий может услышать. Никогда не знаешь, кто уже навострил ухо, выслеживая предателей.

– Но представьте себе? У того самого не хватило терпения смотреть на военную славу и мощь. Он пришел и ушел с выставки до того, как карманные бомбы Герсдорфа детонировали. Вообразите ужас парня, стоящего посреди музея с тикающими карманами пальто, в то время, как тот самый умчался прочь невредимым.

– Боже милосердный, – бормочет Антон. – Герр Герсдорф погиб?

– Не в этот раз. Он добежал до уборной, где его никто не увидел бы, и сумел обезвредить бомбы за те секунды, что оставались до взрыва. Это могло бы рассмешить до слез, если бы не было так серьезно. Так что вы понимаете, mein Herr, – для ошибки нет места. В этом деле, в нашем деле, счет идет на секунды. На сердцебиения.

Антон отвечает шепотом:

– Я понимаю. Я буду осторожнее в следующий раз.

Серый человек ерзает на скамейке и потягивается. Когда Антон смотрит вниз, сложенная записка уже исчезла. Он даже не заметил, как мужчина взял ее.

– Мне многому нужно научиться, – говорит ему Антон.

– Научитесь. Ведь от этого зависит все – от того, чтобы каждый из нас был так умен и осторожен, как только может. Только с большой предусмотрительностью мы сумеем выполнить нашу миссию. Мы все хотим скорейшего разрешения этой неразберихи, но haste makes waste[29], как говорят Американцы.

– Что это за миссия? Вот этого я в точности и не понимаю.

На этот раз смех мужчины уже не такой бесшумный.

– Mein Herr, не заставляйте меня снимать шляпу и одаривать вас гневным взглядом. Я считаю эту шляпу блестящей маскировкой.

Антон оставляет свой вопрос.

– Ясно, что конечная цель – ну, та же, какую хотел достичь герр Герсдорф. Но мы – вы и я, и человек, с которым я работаю в моей деревне – какую роль мы играем? Клочок бумаги, который я уронил из кармана… – его голос становится еще тише, еле слышимый теперь даже для него самого. – Мы шлем информацию Томми?