Неровный край ночи

Что это они делают? Антон прищуривается, глядя вдаль, словно это поможет ему постичь смысл их странной деятельности. Затем он понимает: они вытягивают из земли картофелины, вертят клубни в руках. Он смотрит, как мальчики стряхивают землю с желто-коричневой шкурки.

Бремя печали опускается на сердце Антона. Это кража; его сыновья крадут. Даже если урожай собран и эти картофелины пропустили, это все равно кража. Без разрешения Коппов, то, чем сейчас заняты его сыновья, – грех.

Он ждет в тени придорожного дуба, стараясь не шевелиться. Он не хочет привлекать внимание мальчиков. Он остается там до тех пор, пока Пол и Альберт не поднимаются, стряхивая пыль с коленок, как только что стряхивали с картофелин. Они скрываются через голые ветки изгороди, направляясь к своей крепости в лесу, как Антон и предполагал. На этот раз, следуя за мальчиками, он старается делать это с большим достоинством, чем у него получалось тогда, на Пасху. Октябрьский лес теплый, насыщенный ароматами опавшей листвы. Его хрупкая исчезающая красота отзывается в нем приступом меланхолии. В самом сердце этого сезона – смерть, летнее тепло уходит, все молодое и зеленое начинает блекнуть. Длинная холодная полоса тьмы простирается перед ним.

Когда Антон ступает на секретную опушку, мальчики поднимают на него взгляды от костра. Это момент сухого безмолвного напряжения, пока они сидят, сбившись в кучку, на сыром бревне и ждут, что он заговорит. Их глаза ясные и круглые на торжественных лицах. Огонь трещит, выпуская стаю искр, но никто не подскакивает от звука, никто не шевелится. Затем, будто придя к неприятному решению, Ал медленно поднимается. Каким высоким стал мальчик, скоро будет совсем мужчиной. В его лице мало что есть от Элизабет, но Ал унаследовал от матери дотошность и ее манеру тихо наблюдать. Сейчас, однако, Антон видит в нем его биологического отца. Альберт смотрит на Антона по-мужски сурово и с пониманием. В его взгляде безошибочно читается решимость, вокруг веснушек расползается мрачная бледность. Его высокий рост, его поза – он уже силен и становится сильнее с каждым днем.

Антон думает: «Герр Гертер, вы и я, мы могли бы быть друзьями, в другой жизни. Ваши дети – хорошие люди, даже маленькая Мария; и через них я получил дар отцовства, благословение, которое никогда и не помышлял приобрести».

Он не хочет злить тень герра Гертера, не хочет оскорбить его. Но так уж случилось, что он, Антон, должен учить этих детей тому, чему война их еще не научила.

– Я видел, как вы брали картофелины, – говорит он.

Он чувствует присутствие духа Пола Гертера подле себя, опечаленного, как он сам.

Мальчики вешают головы – даже Ал; его твердый взгляд на миг вспыхивает, кратко, лишь раз, чтобы оценить или поставить под сомнение суровость Антона. В этот миг, впервые, Антон ощущает, что вся работа, которую он проделал – поездки в другие города, передача закодированных посланий – все, чем он поступался и рисковал ради того, чтобы свергнуть этот проклятый режим – все тщетно. К чему Сопротивление, если мы в любом случае поддаемся злу?

Пол отзывается:

– Они остались после сбора урожая.

– Но они вам не принадлежали, и не вам было их брать.

– Мы знаем, – вступается Ал. – Мы это обсуждали. Так ведь, Пол? Нам самим это никогда не было по душе – мы же знали, что это неправильно – но мы посчитали, в конце концов, что в таком решении больше любви и доброты. Даже при том, что красть неправильно. И мы подумали, что если брать только те картофелины, которые остались после сбора урожая, это не будет так плохо. Тогда мы не навредим братьям Копп. Красть неправильно, но если мы этим никому не вредим… и если в этом действии больше любви…

Ал замолкает, кусая грязный ноготь. Его взгляд перемещается на ноги Антона и там и остается.

– Больше любви? Что ты имеешь в виду?

Затем Антон замечает маленькие белые косточки, разложенные вокруг костровища, откинутые на самый край, где птицам-падальщикам было бы удобнее их схватить. Кроличьи кости. Пока Ал беспокойно переминается с ноги на ногу, Антон замечает торчащую из кармана его брюк рогатку. Это самодельный предмет, смастеренный из обрезков мягкой кожи. Он думает: «Я так и не ходил к Мебельщику за кожей. Стало быть, они сами это сделали. Я не помогал им делать рогатки. Я так и не научил сыновей охотиться. Что я за отец?»

– Мы запомнили то, что ты сказал в тот день – ну знаешь, тогда, с гранатой – про охоту и рыбалку. – Ал тяжело сглатывает, но теперь смотрит Антону прямо в глаза. – Мы были бы рады, если бы ты научил нас, но у тебя не было времени.

– Это правда, – отвечает Антон хрипло, – я не нашел времени.