Нерозначники(СИ)

-- Ну-ка, покажь, -- подскочила к нему взъерошенная колченогая волчица. Вытянула шею и смотреть изготовилась.

Тот пасть-то окровавленную раззявил, а волчица так и ахнула:

-- Да она же тебе самый клык выхлестнула!

К остальным волкам повернулась и запастила, надрываясь:

-- Кромсай их, ребята, рви на куски! -- и сама к Елиму кинулась (Юлька колченогой так и сказала: мол, ты уже старая... пожила со своё... ножка вот у тебя тоже хроменькая -- обуза ты, конечно, для стаи... тебе с Елимом и управляться...).

Да так неудачно прыгнула (к шее Елима примерялась), калеченая нога, верно, подвела, ну и волчица, о сани ударившись, вовсе в другую сторону полетела. Тут её Елим прикладом и зашиб, прям по темени угодил. Волчица тут же на дороге и повалилась. Пока старик на колченогую отворотился, молодой переярок на сани заскочил -- с дури, верно, -- Елима будто не видит, а сразу за хвост Белянке вцепился. У них, у волков, вишь, тактика такая: один волк за хвост цепляется, отвлекает, стало быть, а другие в это время за горло норовят вцепиться. Ну и этот, наученный, за длинный хвост Белянки ухватился. А Белянка всегда не любила, когда её за хвост дёргают, и так, понимаешь, задом брыкнула! Как извернулась в санях да как поддала обоими копытами! Тут уж не скользом, а хрястнула так хрястнула! Волк за многие метры вверх тормашками в сугроб улетел.

Елим ещё одного застрелил, а Сердыш с вожаком управился -- вон лапы из снега торчат. Потом остатних волков оглядел: мол, кто следующий? Подходи... А те уж и от Белянки отступились, и на Сердыша с опаской смотрят. Попятились в лес да и рванули во все лопатки -- только ветки затрещали.

Сердыш тут же в снег и рухнул, на бок повалился, будто подкошенный.

Старик как увидел, только сейчас, верно, и испугался по-настоящему. Бросился к нему, опустился на колени подле и задрожал...

-- Как же... Сердышка... как это...

Сердыш вытянулся во весь рост, мордаху к холке задрал и дышит судорожно, взахлёб так-то. Левая передняя лапа у него к шее поджата и дрожит без удержу, да и всё тело зыбится мелкой дрожью. Елим ощупал лапу -- не сломлена, к счастью, а на шее шерсть с кожей выдрана, болтается на тонкой прожилке и кровь из-под неё сочится. Вся шерсть вокруг залилась и коркой морозной схватилась. Только возле самой раны хлипь густая наплывает и наплывает. И на спине рана такая же. Да и всё тело изодрано, чуть ли не сплошь кровавит. Всё серьёзно, да выходить можно, а вот на боку очень страшная рана. Прям на том месте, где сердце, до кости плоть выхвачена.

Когда Елим её ощупал, у него сердце захолонуло. Слёзы по щекам потекли. Безвольно руки опустил, и слова вымолвить не в силах.

Тут и Сонька Прибириха заявилась. Собрала живики волков, в одну стайку сбила и к Сердышу приглядываться стала.

Белянка хоть и не увидела Соню, а приход её почувствовала. Сошла она с дороги и, проваливаясь в глубоком снегу, подвезла и поставила сани рядышком с Сердышом.

-- Ах ты умничка моя! -- срывающимся голосом всхлипнул Елим. И тут же опомнился и прикрикнул на себя: -- Дурак я старый! Сердышка замерзает, а я, плакун-трава, хлябы развёл! Эхма! Дождевик!

Сам-то Елим росточку невеликого, да и у старика сила не ахти какая, а Сердыш всё-таки собака могутная, тели в нём многонько. Как уж Елим с ним управился, и не спрашивай. Насилу в сани положил, тулуп с себя снял и укрыл Сердышку. Потом поцеловал Белянку меж глаз больших карих и погладил по белёхонькой проточине на лбу.

-- Беги, дочка. Можа, и спасём Сердышку.

Хорошо, дорога короткая случилась, а то бы Белянка загналась точно. Десять вёрст махом пролетели. Так неслась, так неслась! Обветрились, набедовались от морозной сечи, но Сердыша живого привезли.

Оляпка почувствовала, что беда случилась, навстречу задолго до дома выбежала. Елим её в сани взял, а она услышала Сердыша под тулупом -- и всё поняла... Заплакала, конечно, завыла жалостно.

Возле дома Елим Сердыша на покрывало переложил, и с Оляпкой они его кое-как в дом внесли. Возле печки и положили на мяконьком. Оляпка увидела Сердыша такого-то -- ещё сильней завыла. Плачет и лапками передними перебирает и кланяется, вытягивая шею.

Достал Елим из шкафчика какой-то целильный состав и взялся раны Сердышу промывать да смазывать. Сердыш скулит, взлаивает с провизгом.

-- Ну, чевой ты, Сердышка, терпи ужо, -- ласково утешал Елим. -- Как на волков кидаться, так ты первый, а как лекарства принимать, так и голосить сразу. Надоть, Сердышка, надоть, а то инхвекция, она знаешь какая! Она уж не пожалеет. Мы на неё сейчас капканы наладим, ужо изведём её, не сумлевайся. А то ишь вздумала такого могутного парня крутить! Сейчас мы её, сейчас Сердышка...

Тихо говорит, а сам помрачнел сильно, и голос дрожит. Так и уверился, что не выходить уже Сердышку, не спасти.

* * *