Нерозначники(СИ)

Только Елим и Матвей уснули, Михей тихо поднялся -- трезвёхонький вовсе -- и в комнату прошёл, где Илья лежит. Оляпка проснулась, глухо взрыкнула и замолчала сразу -- Елима с Сердышём и гостя побоялась разбудить понапрасну.

Подошёл Кит к кровати -- и уж не в скудельном теле, -- зрение себе тонкое сделал и давай причитать:

-- Лемушка, выходи скорей. Домой нам надо, бежать отседова...

Яркий комочек -- Лема-живика дрогнула чуть, а не подалась из тела, на месте осталась.

-- Не пойдёшь, что ль? -- со страхом спросил Кит. -- А можа, не пускает?

Комочек мигнул немножко: не пойду, мол, не могу...

-- Не наше это дело, Сыромашка,-- принялся наставлять Кит. -- Нам за лесом смотреть надо. За животинкой дозор у нас. Вот коли этот человек сам бы в беду попал, то мы его спасти должны. И разговору нет. А тут, пойми, ворошители чего-то удумали, и мы под расплатицу попасть можем. Зачем нам в ихне дело влезать? Не надо нам это. Зачем? Каждый своим делом заниматься должен. Так что давай не дури, выходь оттедова.

Живика мигнула: дескать, правильно всё... а сама -- ни с места.

Кит видит: никакие доводы не помогают, ну и на хитрость пустился.

-- Ты за этого человечка уцепилась, а мороз-то страшенный! Знаешь, сколь без тебя животинки сгибнуть может? И я тут ещё с тобой время теряю. Человека ей жалко... А лесу порон от этого какой?

Живика замигала быстро-быстро, будто растерялась всё одно, и чуть было с места не подалась, но удержалась.

Редко это с ним бывает -- озлился Кит.

-- Чего встала-то?! -- закричал он. -- Прилипла, что ль?! И дался же ей этот человек! Их там в городе -- мильёны! Пойди их там всех пожалей! Дура ты, одним словом! Связался с тобой!

Лема-живика сошла с места и поплыла по органам телесным, и мигать перестала, словно не захотела больше Кита слушать.

Кит постоял ещё чуть возле кровати, а потом для себя и решил: дескать, не отпустила Лему человечья живика, не пустила. Кабы не она, уж непременно бы Лемка вернулась. Всё же утра решил дождаться да и ушёл спать.

* * *

Сердыш на боку лежит, раскинулся посреди комнаты, переступай через него. Лапы вытянул и хвост распрямил, и уж вовсе не безвольно, а со смыслом, верно. Сам не в полной силе ещё, конечно, а всё же видно, что здоровьишко возвращается. Лежит, стало быть, отдыхает, и то и дело хвостом о пол бухает и на миску свою, малированную, поглядывает.

"Вроде там чего-то выглядывает, кость, кажись... -- подумал он и приподнял тяжёлую голову. -- Нет, опять показалось..." -- с шумом уронил голову, и опять хвостом -- бух, бух...

Надо же как-нибудь напомнить хозяину, что есть пора, а то он спит себе. Сам-то, поди, натрескался перед сном.

Оляпка проснулась и рада-радёхонька возле Сердыша легла, и самой ей не верится, что он к жизни вернулся. Вот опять потянул голодным носом и на миску посмотрел.

-- Потерпи, Сердышка, -- ласково попросила Оляпка, -- сейчас Елим проснётся и покормит нас, -- и давай ему рассказывать, что без него тут приключилось.

Встал Елим ото сна и подивился, глядя на Сердыша:

-- Вот те раз, Сердышка, на тебе всё как на собаке заживает... И впрямь тебя, девясила, никакая хворь не берёт.

К Илье пошёл, а тот так спит крепенько, что старик и будить не стал. Да и то сказать, порадовался за найдёныша. Спит вот, и лицо спокойное. А то вчера по кровати метался да Талю какую-то поминал. "Не мою ли Талюшку знает? -- думал Елим. -- Надоть спросить потом... Эхма, всё жишь редкое имя".

Михей тоже проснулся и пришёл на Илью смотреть. Зевает, пузо трёт и без всякого интересу на чудесное избавление глядит. Даже с досадой какой-то...

Сели завтракать. Михей виновато понурился, на Елима и не смотрит. От еды отказывается, до чаю только охочий стал. А Матвей -- ничего, и за себя и за Михея целую сковороду картошки смахнул, да ещё по сторонам голодными глазами поглядывает.

Тут вдруг в дверях... Лема объявилась. Никто, вишь, не упредил её, что Елим тустороннее видеть может, она и по-простому по квартере пошла.

Отпустила её, получается, всё-таки человеческая живика, не стала в полон брать.

Лема, знаешь, всю правильную работу в организме Ильи наладила, вот и перестала за него волноваться. Да и живика Ильи силу почувствовав, теснить Лему удумала, выпирать из тела. Опасно стало рядом с человеческой живикой оставаться. Кто знает, что у той на уме? Словом, оставила пост. Ну а тут сразу услышала голоса и заглянула в комнатку. Сама так-то вроде без изменений, а хвост всю пышность потерял, косматый и ощипанный, жалкий вовсе. Видно, многонько сил истрачено было. Встала она в дверях и дальше не пошла -- и так хорошо слыхать, -- к тому ж старик Елим отчего-то на неё воззрился... И впрямь смотрит, неужто увидел?..

-- Эхма, дела... вы ничего там, в дверях, не видите? -- растерянно спросил Елим (давненько к нему Юля со Смолой не заглядывали, вот и отвык от тустороннего).

А Кит и Ма-Мар, понятно, в скудельном теле ничего тустороннего не видят, ну и Матвей Вершаков спрашивает:

-- А чего там?

-- Да волчица какая-то с длинным хвостом...