Нерозначники(СИ)

Агафья глазами хлопает -- вовсе сбилась с панталыку. Однако всякая подробность, слышь-ка, с ней осталась -- и как у плясуньи была, и Елима запомнила... Очунулась она малость и давай про всё это сказывать. Сама и объяснила всё как есть: дескать, силы бесовские подсобили внучке Елима всюю деревню обокрасть, а на неё, знахарку добрую, такую оморочь напустили, что еле жива осталась. Потешилась, одним словом, бесовская внучка. Мстила, известно дело, за деда своего, потому как тот на людей пагубу и порчу наводит, а она, целительница светлая, селян спасает и в обратную зло отводит.

-- Вот погодите! -- грозилась Агафья. -- Это она силу свою спробовать явилась, дале и не то будет!..

К этому времени уже полная избушка народу набилась. Друг дружке слова Агафьи перетолмачивают и от себя, конечно, приплетают. Которые и не верят, но тоже сомневаются: всё-таки курей по всему подворью не сыскать, а тут объяснение чистое...

Вот и подумай, где тут здравый смысл. Сама же Лека озлилась, что верши Талю перед Ильёй и перед начальницей очернили, а сама чего делает? На всю деревню ославила! Сдаётся мне, не хочет она, чтобы Таля в Забродки шла, только ведь можно было и по сноровистей что придумать. Попроще чего.

Хорошо ещё, что Таля на мальханку не наскочила. Так, разве что шум услышала. Потом вышла из спальни, сразу к Ленке подступилась и спрашивает:

-- Я слышала, кто-то кричал. Случилось что-нибудь?

А Лена только отмахнулась:

-- Агафья наша сбрендила... Напустит полную избу народу, целительница хренова, а потом ко мне бежит. То одно у неё украли, то другое...

Таля расспрашивать не стала, а смущённо на подругу глянула, будто что-то тайное сказать хочет... Помялась чуть и не удержала радостное...

-- Мне, Лен, такой сон странный снился...

Лена углядела по глазам, что хорошее, верно, привиделось, и засмеялась:

-- И тебя не обошло!.. У меня все, кто ночует, про вещие сны сказывают. Вот у всех сбылось!..

Таля ещё больше просияла и спрашивает:

-- Вот, Лен, скажи: если ребёнок в колыбели снится, это к чему?

-- К чему, к чему... Известно к чему! -- ещё лише развеселилась плясунья. -- Дети к детям и снятся...

-- Знаешь, так ясно всё, -- второпях стала рассказывать Таля. -- Будто я на берегу речки стою. И вижу: аист ко мне летит... Ну, прямо точно ко мне! А в клюве колыбельку держит -- ну, как в сказке! Я так и поняла, что с ребёнком. Он до середины реки долетел, а тут вдруг вороны на него со всех сторон налетели и клюют его и каркают страшно. Он колыбельку и не удержал... Я закричала и в реку бросилась... и тогда совсем странное случилось... Знаешь, река такая бурная, я на ногах еле держусь, вокруг всё так и пенится, бурлит, и вот странно -- колыбелька сама против течения ко мне плывёт, и даже её водой не захлёстывает.

-- Это, Талька, значит, что несмотря ни на какие преграды, вопреки всему у тебя дети будут.

-- Ага, -- с радостью согласилась Таля. -- Колыбелька доплыла до меня и сразу остановилась... -- Таля не смогла сдержать слёз, так с дрожью в голосе и досказала: -- Я колыбельку взяла... а там малыш такой чудной... Ручонки ко мне потянул... улыбнулся... и ясно так -- мама... мама...

***

Тем временем Лема обрядилась в лыжный костюм, а сверху шубку коротенькую одела. Вовсе странную шубёнку себе придумала. Белёхонькая она так-то, с искусного меха, вот только расчерчена в крупную зелёную клетку... В остальном одёжка обычная. Взяла Лема рюкзачишко лёгонький, волосы под шапчонку беленькую прибрала и на лыжах на свидание отправилась.

Подъехала в обеденный час к домику Елима и, прикрывая от холода варежкой лицо, стала хозяев кликать.

Навстречу ей Оляпка вымахнула, порычала, конечно, чуть, по службе-то, а всё же хвостишкой приветливо махнула. На зов и Елим вышел.

-- Ой, дедушка, -- обрадовалась Лема, -- а я боялась, что никто здесь не живёт...-- ну и давай выспрашивать, куда это она попала да где находится... Про себя открылась тоже: мол, с туристами вместе на Качиковские шиханы ходила, но вот отстала и заблудилась...

-- Что ж это, дочка, они тебя одну бросили?! -- ахнул старик.

-- Я думала, что догоню, -- потупила взор Лема. -- Потом присела отдохнуть... и вот...

Тут вдруг Илья из избы выглянул, Лема на него и воззрилась. Прямо дар речи потеряла. И Илья на неё смотрит, глаз отвести не может. В груди у него всё так и всколыхнулось. Такое, слышь-ка, на него чувство нашло, будто виделись они где.

И не мудрено, знаешь: живика-то его враз Лему признала. Ещё бы, столь времени рядышком находиться! О Леме и говорить нечего... Точно родные живики стали. И будто друг без дружки уже не могут. Словом, какая-никакая, а любовная тенётка их увязала, с первого, стало быть, взгляда обахмурила. Да ещё, вишь, вовремя как: Илья как раз на Талю озлился.

-- Можно мне к вам? -- робко спросила девушка и тут же, словно чего-то испугавшись, замотала головой. -- Нет, нельзя?