Нервные государства

Проблема усиливается растущей сложностью получения репрезентативной выборки. Много лет организаторы опросов полагались на телефонные интервью по случайно выбранным номерам, но людям сильно надоела эта практика и многие просто вешают трубку. Невероятно, но в 1980 году на интервью по телефону откликалось 72 % вызываемых абонентов, а в 2016-м – только 0,9 %[75]. Проще всего получить выборку из тех, кто изначально имеет интерес к политике и по определению с большей вероятностью проголосует. Социологи оценивают прежние проценты явки различных групп населения, но они могут меняться в обоих направлениях. Политическая отчужденность проявляется в неявке на выборы, но если лидер кампании сумеет превратить отчужденность в гнев, то это быстро отзовется в избирательной системе. Именно это произошло в ходе кампаний Трампа и Брекзита в 2016 году и лейбориста Джереми Корбина в 2017-м, тем самым нарушив прогнозы. В ночь референдума о выходе Великобритании из ЕС первым знаком его успеха сверх прогнозов были сообщения о повышенной явке: настрой «против» ЕС был сильнее, чем «за», и это привело на участки людей, которые обычно вообще не ходили голосовать. Ситуацию изменил не только демографический охват, но и сила эмоций. В случае с Корбином большинство центров общественного мнения сильно недооценили возможную явку избирателей от 20 до 40 лет, значительно возросшую в сравнении с выборами 2015 года. Способность лейбористов мобилизовать поддержку в свою пользу, обеспеченная уличной агентурной сетью и каналами в социальных сетях, о чьем существовании эксперты зачастую не знают, оказалась фактором, который архитекторы моделей не смогли учесть.

Аналогичные сложности имеют место и в определении безработицы. Сама категория «безработный» появилась ближе к концу XIX столетия, когда стало ясно, что отсутствие работы – это не аморальность индивида, но следствие того, насколько востребован данный труд в целом по стране. Так же, как у Граунта, который когда-то стал рассматривать смерть как нечто, зависящее от определенных, математически вычисляемых закономерностей, заметных, если взять факты в совокупности, ранние исследования по безработице показали, что опасность оказаться без работы есть результат глубинных процессов, в которых индивид – лишь пассивная жертва.

С подобной точки зрения рабочая сила – это относительно однородная масса работников, ожидающая трудоустройства, с различными наборами навыков, но в конечном итоге подчиненная тем же рыночным законам спроса и предложения, как любой другой товар. И снова, рассмотрение рынка труда с точки зрения средних и совокупных показателей не всегда в помощь тому, кому не повезло потерять работу. Однако что-то реальное статистика отражает, коль скоро природа трудоустройства может быть подведена под экспертную классификацию. Самые важные и простые отличия в ней между теми, кто работает («трудоустроен»), кто в поиске работы («безработный»), и теми, кто не работает и не ищет («иждивенец»).

Эти категории более не имеют четких границ. Традиционно женщины относились к третьей категории, работая дома в роли матерей и домохозяек, но вне рынка труда. В силу экономических и культурных причин это ушло в прошлое. В результате возникают случаи, когда в обществе становится меньше «иждивенцев» (все больше женщин работают), но все еще много «безработных» (мужчинам трудно найти работу) и тому подобное. Большой проблемой, преследующей развитые капиталистические экономики, является неполная занятость, а именно, когда люди имеют какую-то работу, но ее недостаточно.

Неполно занятые не считаются «безработными», что позволяет политикам утверждать, будто статистика рынка труда выглядит позитивно, – но эти данные не отражают, сколько рабочих испытывают проблемы на новом рынке труда. Они часто оказываются на неподходящей работе, не защищенной социально, временной, с зарплатой, недостаточной, чтобы покрыть содержание дома и семьи. Это работа, которая не придает особого достоинства, чувства собственной ценности или улучшений по ходу жизни, делая индивида все большим скептиком в отношении заявлений о прогрессе и экономическом росте. Психологический ущерб от такого трудоустройства может быть велик и способен доставлять большой стресс по мере того, как люди то работают, то нет, без четких перспектив, и одним из его результатов может быть отказ от труда со ссылкой на слабое здоровье. Иногда неполная занятость проявляется в возникновении самозанятости, еще одной туманной категории, которая может маскировать факт того, что люди не в полной мере пользуются преимуществами рынка труда.