Нервные государства

Именно этот последний вид знания используется предпринимателями и управленцами, когда они, к примеру, «полностью используют станок с неполной загруженностью или находят, как лучше употребить чье-то мастерство»[172]. Предвещая то, что впоследствии станет выражением неприязни к «либеральным элитам», Хайек позволил себе заметить, что «сегодня стало модно принижать важность [этого] знания». Борьба с этой «модой» станет одной из его основных политических и философских задач.

Как и Мизес до него, Хайек обращал особое внимание на то, что центральной проблемой всего экономического управления является изменчивость. Постоянно появляются новые идеи, методы и предпочтения потребителей. Оборудование ломается в неожиданных местах. Случайные происшествия вроде перебоев с электричеством или аномальной погоды нарушают наши планы непредсказуемым образом. Согласно Хайеку, эта постоянная неопределенность является здоровым состоянием, так как поощряет разнообразие и конкуренцию. Единственная альтернатива – это полутоталитарный сценарий, в котором все организуется посредством централизованной диктатуры.

Из-за неопределенности те люди, что способны решать проблемы и реагировать на обстоятельства, ценятся значительно выше, чем абстрактные теоретики или эксперты. Совладание с неизвестными и непредвиденными обстоятельствами требует таких качеств, как гибкость и стойкость, которые не всегда связаны с научным подходом. К примеру, статистик может заметить «законы», по которым работает экономика, но такие, как он, менее полезны, чем управленцы, предприниматели и инженеры, применяющие свои знания на деле в определенных конкретных ситуациях. На каком основании мы полагаем, что знания статистика об экономике «лучше» и «ближе к истине», чем знания отдельно взятого бизнесмена о том, что происходит прямо сейчас? Для Хайека ответ находился в снобизме «интеллектуалов» по отношению к практическим и специальным знаниям.

Одной из причин такого отношения было то, что практический навык сложно высказать или записать словами. Это знание, находящееся непосредственно у своего носителя и которым нельзя напрямую поделиться с общественностью посредством публикаций или дебатов. Познания успешного предпринимателя, подобно таковым у умелого механика или военачальника, не являют собой набор фактов или находок. Это не отражение окружающего мира, а способность манипулировать им. Данный феномен иногда называют «воплощенным» или «неявным» знанием. Это знание не что, а как. Во времена, когда школ ведения бизнеса и профессиональных квалификаций в университетах почти не было (особенно в Европе), Хайек полагал, что подобное знание очерняется интеллектуалами за отсутствие объективности. Однако именно из-за скромности и ограниченности такого знания он считал, что оно представляет гораздо меньшую политическую опасность, чем знание экспертов, что стремятся поставить на службу обществу свои фактические и теоретические изыскания.

Тем не менее Хайек пошел дальше. Дело было не только в том, что такое знание трудно поддается передаче или публикации; значительная доля его ценности состоит в недоступности. Именно это дает предпринимателям преимущество перед конкурентами. Знание должно признаваться частным активом, иначе вечное соревнование предпринимательского капитализма не сможет продолжаться. Как до него Мизес и Шумпетер, Хайек настаивал, что каждый делец обладает слегка отличающимися перспективой, преимуществами и догадками, и единственный способ их упорядочить – это позволить рынку расставить все по местам. По тому же принципу усилия с целью определить общепризнанные, известные всем факты оказывают на предпринимательство подавляющее воздействие. Стремиться к консенсусу – значит давать ход социализму. Это выставляет экспертов в новом свете, коль скоро сам по себе поиск общего видения бытия становится угрозой свободе как таковой.

Против экспертов

На протяжении 1930-х и 1940-х годов Хайека все больше беспокоили социалистические симпатии интеллектуалов. Он связывал это со склонностью к «обобщению» – предположению, что существуют законы, по которым живет общество в целом и развивается история в целом. То, что начинается лишь как «воображаемая схема для интерпретации» социальных сдвигов, становится в руках интеллектуалов набором объективных фактов, объясняющих, почему события развиваются так, а не иначе[173]. С точки зрения Хайека, это совершенно ненужный шаг. Если требуется понять экономические и социальные изменения, гораздо лучше будет обратиться к людям, что эти изменения провоцируют – потребителям, предпринимателям, управленцам, – нежели к экспертам, что смотрят на происходящее с некой надуманной позиции нейтральной объективности.