Несколько месяцев — целая жизнь

От таких разговоров пересохло во рту и еще больше захотелось пить. Муцека тоже мучила жажда, он спустился с шоссе и похлебал мутной водицы из канавы, заросшей белокопытником и крапивой.

— Собаке-то хорошо.

— Напьемся у голубятника.

— Конечно. Ох, и греют же эти голуби, прямо как печка.

— Им тоже жарко.

Проехал голубой автобус с надписью на боку: «Служебный». Петрек неожиданно загрустил по родителям, маме и отцу. Где они? Что делают?

— В автобусе, наверное, очень душно.

— Откуда я знаю? Можно открыть окно. И еще люк в крыше. Отец говорил, что ездить хорошо.

— Почему ты с ними не ездишь? — Как все жители поселка, Славек знал маршруты ежегодных поездок родителей Петрека. — Не хочешь?

— Почему не хочу? — Возможность его поездки вместе с родителями никогда не обсуждалась. Откровенно говоря, он не был в этом слишком заинтересован, что вовсе не исключало его желания как-нибудь прокатиться по белу свету на голубом туристическом автобусе. — Но предпочитаю пожить у дедушки.

— Понятно. Я просто так спросил.

На какое-то мгновение Петрек представил себе зубчатую макушку горы, сверху видно море, необыкновенное, совсем черное, вздыбленное гривами белой пены, на пляже росли пальмы с шелестящими, жесткими листьями. На этой вершине вся экскурсия, мама сидит в середине, отец стоит во втором ряду, справа. Здорово было бы показать такую фотографию ребятам. Видите — впереди, на коленях, — это я. Узнаёте? А они закивали бы головами, дескать, узнают, а как же.

Но, если бы ради обладания такой фотографией пришлось поступиться каникулами у дедушки, он бы отверг пальмы, море, достопримечательности, персики, виноград. И все, что может быть за тридевять земель. Достаточно того, что есть.

— Хорошо бы переписываться с каким-нибудь мальчиком из другой страны, верно? — выдал свои мечты Славек. — Особенно с голубятником. Я бы с ним менялся.

— Как? Голубей по почте не пошлешь.

— Я бы поехал к нему или он ко мне.

— Разве что.

— Мне бы королевских выменять. Отец говорит, что в детстве видел королевских, теперь их никто не держит.

Трудно было разговаривать на жаре, поэтому беседа совершенно не клеилась. Муцек плелся, высунув язык, по шоссе катили грузовики, трактора с прицепами, мелькали мотоциклисты в ярких касках.

Наконец путники свернули в сторону и зашагали вдоль оград вишневых садов.

Кароль, владелец голубятни, не только угостил настоящим хлебным квасом (пробка выскочила из горлышка с громким хлопком, зашипела белая пена), не только согласился на обмен, полностью удовлетворивший Славека (две крымки и один почтовый), но и предложил отправиться на реку. Раз уж они здесь, то должны основательно искупаться, в настоящей реке, а не в какой-нибудь луже вроде котлована. Река почти рядом, потом Славек заберет голубей, и все дела.

Предложение было весьма соблазнительным, и они двинули напролом сквозь заросли конского щавеля, кукушкина цвета и ромашки. Пришлось долго свистеть Муцеку, пока тот не соблаговолил продолжить прогулку, ему больше улыбалось полежать на прохладных камнях у колодца, прижавшись спиной к бетонной трубе.

— Еще далеко?

— Близехонько. Рукой подать.

Вовсе не было так близко, они основательно запыхались, прежде чем достигли вереницы раскидистых верб, под которыми кудрявилась бархатистая травка. В образованном вербами коридоре текла река, узкая и темная, отражающая кроны деревьев. В одном-единственном месте, где течение нанесло песка, было полным-полно любителей купания, как на котлованах.

— Вот увидите, как здесь плавается! Вода сама несет.

Действительно, вода несла сама: окунись — и тебя подхватит стремительный поток, помчит, но не слишком далеко: несколькими метрами ниже река широко разливалась, образуя отмель, пловец начинал ерзать животом по песку, приходилось выскакивать на берег, бежать под вербами до глубокого места и снова нырять, вздымая серебряные брызги.

— Знаете, какие в этой яме сомы водятся? Дядя поймал тут одного зимой, башка была с ведро, ей-ей, не вру. Килограмм десять весил.

Муцек, уставший от купания, отряхнулся и лег, положив морду на лапы, а ребята ныряли, плавали, бегали и снова ныряли, плыли, бежали. Солнце скатывалось все ниже, тени от верб удлинялись, закрывали и без того темную воду, запахло травами, горькой мятой, илом.

— Будет нахлобучка.

— Чего ж пошел на реку?

— Тебе тоже хотелось.

Одевались в такой спешке, что Славек забыл носки, впрочем, жалеть не о чем, невелика потеря. Оставалось только прихватить голубей и идти домой, вечером прохладнее, через час, а то и раньше, они будут на месте.

Между тем в доме у Кароля так вкусно пахло капустой, что у Петрека просто живот подвело. Друзья ничего не ели с утра, попросту забыли о существовании еды, лишь этот запах пробудил чувство голода. И потому они не заставили себя долго уговаривать, когда их пригласили к столу.

— А где Муцек? — спохватился Петрек, очистив тарелку.

— Ты же знаешь, что он всегда возвращается домой. Соскучился и убежал.