Несколько месяцев — целая жизнь

Кто знает отца, тот без труда может понять, что отец взбешен, не просто обозлен, а именно взбешен. Но сейчас, в автобусе, он не проявит своего негодования, а сделает это лишь дома. На этот раз по дороге нет красочных и солнечных рассказов о далеких путешествиях, воспоминаний о встреченных людях и увиденных городах, о вкусе и запахе нездешних кушаний, о приключениях, которые случаются даже во время переездов автобусов. Мама начинает о чем-то рассказывать бесцветно и без воодушевления, но отец прерывает ее, говоря, что на рассказы будет еще много времени, завтра, через неделю, через месяц.

Как можно было предвидеть, дома отец, шагая между сервантом и диваном-кроватью (три шага в одну сторону, три шага в другую), выпаливает:

— Постарел он, очень постарел за этот месяц. Трудно иметь к нему претензии, что он допустил болезнь Петра, и не это меня серьезно беспокоит. Как тебе нравится, моя дорогая, присутствие этой особы в доме моего отца?

— Она производит симпатичное впечатление.

— Эх, ты! У тебя все симпатичные, а я тебе скажу, что нет дыма без огня.

— Что ты имеешь в виду, Генек? Кто-то ведь должен помогать свекру по хозяйству.

— Помогать, — язвительно фыркает отец. — Представляю я себе эту помощь!

Из ванной, в которой сидит Петрек, слышны ускоряющиеся шаги между сервантом и диваном, три шага в одну сторону, три в другую.

— Мы должны действовать. Я, конечно, напишу Евгениушу и поделюсь с ним своими наблюдениями, но, так или иначе, ситуация, по моему мнению, требует каких-то радикальных решений.

— Что ты имеешь в виду?

— Самое естественное — чтобы отец жил у нас.

«Это невозможно, невозможно, — думает Петрек. — Дедушка никогда не согласится бросить дом и сад. Это нужно сейчас же сказать отцу». Петрек выскакивает из ванны, с него течет вода. Набросив на себя только купальное полотенце, он вбегает в комнату.

— Дедушка не захочет к нам переезжать.

— Ааа, вот и компетентный консультант. А почему это ты считаешь, что дедушка не захочет переехать?

— Отец беспокоится, что дедушка живет один, — начинает объяснять мама. — У нас он будет иметь соответствующий уход. Готовый обед, удобства, горячая вода, газ.

— Когда дедушка женится, он не будет один… — Петрек оборвал фразу, он уже понял, что именно этого нельзя говорить, во всяком случае не теперь.

— Что ты сказал?

— Что дедушка может жениться.

— Откуда это пришло тебе в голову?

— Я так просто сказал, — солгал Петрек. — Ведь дедушка может жениться. Если захочет, то может.

— Он говорил тебе об этом?

— Нет.

— В самом деле нет?

— В самом деле.

— Ты что-то крутишь. — Отец взял Петрека за подбородок, задрал голову вверх и посмотрел в глаза. — Я вижу, что ты обманываешь меня.

— Ничего не обманываю.

— Марш спать.

Через тонкие стены слышно все так отчетливо, словно родители разговаривают на расстоянии вытянутой руки, а не за дверью соседней комнаты.

— Вот и пожалуйста, я не ошибся.

— Геня, не нервничай, помни о своем сердце. У тебя нет никаких доказательств, что дело обстоит так, как ты предполагаешь. Это все домыслы.

— Дорогая моя, а откуда у Петрека взялась эта идея с женитьбой? Дети в этом возрасте очень наблюдательны. Он мог и услышать что-нибудь.

— Может, он не так понял. Ты ведь знаешь Петра, вечно он что-нибудь придумывает, одно глупее другого.

— Этого он не придумал. Впрочем, было видно, как она то и дело подчеркивала свое положение. Я с трудом сдерживался, чтобы не высказать все, что я думаю о ее поведении.

Все совсем не так, как считает отец. И дедушка не немощный старик, и пани Михалина ничего не подчеркивает. Достаточно вспомнить вечерние беседы, звон моющейся в тазике посуды, голоса, смех — в общем, все-все. То, что говорит отец, несправедливо, он не должен так говорить, потому что… потому что он ничего не понимает. Если бы он побыл у дедушки хотя бы две недели, побыл по-настоящему, а не просто заехал выпить чаю и прихватить корзину ягод, он на все посмотрел бы совсем иначе.

— Ах, Ванда, не будь наивной. Я знаю этих людей, как-никак я вырос среди них. Я не поверю ни в какой альтруизм. Это голый расчет, там все очень хорошо считают, а не сентиментальничают.

— Но ты согласишься, Геня, что свекор…

— О да, папа всегда был бескорыстным, я именно поэтому серьезно беспокоюсь, что из всего этого получится.

Этот разговор идет и идет без конца, несмотря на то, что родители, конечно, устали, они вернулись вчера ночью, с утра поехали за Петреком, завтра им рано идти на работу. Зажигаются над домами цветные огни неоновых реклам, стихает шум автомобильных моторов, из открытых окон раздается одна и та же пулеметная очередь и слышна одна и та же громкая бравурная музыка.

Эля прибежала вместе с братьями, просила написать ей, говорила о дожде в фильме «Конец каникул», а ведь каникулы еще не кончились ни для нее, ни для Петрека. Едва перевалило за середину июля, еще больше месяца до первого звонка.