Неслучайные встречи. Анастасия Цветаева, Набоковы, французские вечера

Александра Вениаминовна, выслушав мое толкование, посмотрела на акварель, стоявшую на стуле прямо перед ней, задумалась и сказала:

– Да, наверно, отчасти вы правы. Я это тоже так сейчас почувствовала после ваших слов.

Возможно, это было всего лишь проявлением деликатности к мнению гостя.

После я еще несколько раз ее навещал. Слушал рассказы о еврейском театре, где в 1920-е годы работали, помимо Шагала, Александр Тышлер, Натан Альтман, Роберт Фальк – художники, чьи имена не требуют каких-то дополнительных эпитетов и пояснений – они известны сегодня во всем мире.

Спрашивал ее и о Михоэлсе, актере и режиссере, сменившем Алексея Грановского, мужа Александра Вениаминовны. Она знала только, что он погиб под колесами грузовика в Минске, куда поехал выступить перед зрителями, однако говорила об этом очень скупо, и, похоже, ей тяжело было об этом вспоминать. Во всяком случае, его смерть и закрытие театра стали ее личной трагедией. Возвращаться к этой теме ей не хотелось.

Страшные подробности расправы над Михоэлсом я узнал позже из других источников, теперь уже широко доступных.

Михоэлс и его спутник были убиты в ночь с 12 на 13 января 1948 года в Минске в результате организованного покушения и брошены под колеса грузовика, чтобы имитировать автомобильную аварию. Сталин подозревал, что через антифашистский комитет, который Михоэлс возглавлял, на Запад уходит информация о его недугах. Скорее всего, он знал, что лечивший его профессор Вовси Мирон Семенович («Или лечиться у Вовси, или вовсе не лечиться» – ходила по Москве тогда такая шутка) был близким родственником Михоэлса. Кстати, Михоэлс – псевдоним, настоящая его фамилия также – Вовси. Но что мог о здоровье Сталина знать актер и режиссер ГОСЕТа? О параноидальности Сталина еще в 1930-е годы обмолвился известный психиатр и невролог Бехтерев, за что и поплатился – был отравлен сотрудниками специальной лаборатории Ежова. Трудно предположить, что профессор и академик Вовси мог с кем-либо делиться такого рода сведениями… Безусловно, он пострадал бы в первую очередь, если бы это было так. Но с Михоэлсом расправились в 1948 году, а Мирона Вовси арестовали по «делу врачей» лишь пять лет спустя, в феврале 1953 года. К счастью, вскоре после смерти Сталина он был выпущен на свободу.

…Александра Вениаминовна по складу характера была человеком жизнелюбивым, стойким. После смерти родной сестры Раисы, вдовы Роберта Фалька, она не замкнулась в своем одиночестве, как это нередко бывает с пожилыми людьми. Ее дом по-прежнему для многих был открыт. Ей нравилось наблюдать молодую жизнь рядом с собой.

Это был своеобразный полубогемный салон с шумными обсуждениями текущих событий, где царил вольный дух вопреки тошной окружающей жизни брежневской эпохи. Но так случилось, что эта ее открытость обернулась против нее. В 1980 году ее обокрали. Унесли лучшие работы, в том числе и Шагала, среди которых прошла ее жизнь, присутствие которых ее поддерживало.

Вероятно, человек, который совершил это преступление, бывал в доме, хорошо знал, что и где брать. Это было нестерпимо больно. Некоторые полагали, что это проделки все той же Софьи Власьевны, своеобразная месть за вольнодумство. Версия о банальном криминале тоже рассматривалась. Так или иначе, ничего найти не удалось. Несправедливость случившегося и тяжелые переживания стали причиной резкого ухудшения ее хронических болезней, и вскоре она умерла на восемьдесят восьмом году жизни.

10

При всей ироничности Нины Ильиничны о днях былых она не очень-то любила распространяться, а если все-таки и высказывалась о ком-то, то чаще всего задиристо, с лапидарностью гоголевского Собакевича.

Из тех ее работ, которые удалось увидеть, самым необычным мне показался скульптурный портрет Валерия Брюсова, напоминающий якутского языческого божка, выскочившего, как джинн из горлышка бутылки.

Интересно, что скульптурный портрет Брюсова перекликается с его литературным портретом, написанным Зинаидой Гиппиус в ее «Петербургских дневниках».