Несносный ребенок. Автобиография

Я так резко стартовал, что осыпал всех гравием. У меня всего неделю были права, но я десять лет ездил с профессиональным гонщиком. Такое бесследно не проходит.

Робин, сидя в машине, держался за все, за что мог уцепиться.

Заряженный «Гольф» несся вперед по дороге местного значения, которая была не шире галстука. Робин начал потеть.

– Мы не успеем, уже слишком поздно. Это не твоя вина. Ты можешь убрать ногу с педали. Я поеду на следующем поезде, – говорил он, видимо, чувствуя, как живот свело от страха.

Но мне дали задание, и я готов был скорее умереть, чем не выполнить его.

– Успеешь ты на свой поезд, – ответил я, сосредоточенный, как астронавт.

Мы сделали ряд крутых виражей, к которым я был готов, потому что заприметил их издали. Вжав педаль в пол, я контролировал ситуацию, не переходя на скольжение. Робин стал звать маму. Его нога искала тормоз, но педаль тормоза была у меня, и я к ней не прибегал. Робин по-детски сморщил лицо.

– Останови, пожалуйста, я не хочу умирать! – выдохнул он.

Но я его не слушал, так как мы только что въехали в город и мне нельзя было ослабить внимание. Признаюсь, красный свет я игнорировал, но и напрасно не рисковал. Мы домчались до вокзала. Припарковав «Гольф» на тротуаре, я схватил багаж Робина и побежал на перрон. На вокзале как раз объявляли об отправлении поезда до Парижа. Я забросил в поезд чемоданы, а за ними и Робина.

У нас не оставалось времени попрощаться, двери поезда закрылись, и он тронулся.

Я смотрел сквозь стекло на его смущенное лицо. Руки у него еще дрожали, но он поднял большой палец и послал мне растерянную улыбку.

Возвращался я вполне спокойно. Дорога заняла у меня сорок минут. Это было обычное время. Рабочие все еще разбирали съемочную площадку и переносили оборудование в грузовики. Доминик встретил меня улыбкой:

– Ну как?

– Он в поезде, – ответил я не без лихости.

Мы уселись на террасе, и он предложил мне чаю. К нам присоединился Режис Варнье. Напряжение начало спадать и с него.

– Признаюсь, мое первое впечатление не было благоприятным, но ты отлично справился. Держи, вот мои координаты, – сказал он добродушно.

Я был тронут. Целую неделю я работал как одержимый и не спал ночами в надежде услышать эти слова.

Пользуясь случаем, я извинился за свое агрессивное поведение в Каннах. Он засмеялся, и атмосфера разрядилась, а солнце тем временем исчезло за платанами.

Впервые у меня появилось чувство принадлежности к семье киношников. Это была моя семья. Кучка психов, готовых убиваться ради сыра и живущих одними эмоциями, которые они ловят и фиксируют на пленке – для вечности.

Возвращение домой представлялось мне непростым, но удача была на моей стороне, так как я вернулся в День матери, с огромным букетом цветов. Мама не осмелилась улыбнуться. Она хотела казаться суровой, но цветы были прекрасны, а ее сын цел и невредим. Она обняла меня и поцеловала. Я даже немного загордился. Мы сели пить чай, и я начал говорить. Теперь мне наконец было что рассказать. Мама задала мне множество вопросов. Франсуа – только один:

– Ты хотя бы машину не разбил?

– Нет, и я помыл ее сверху донизу, – дружелюбно ответил я.

Такие ответы никогда его не удовлетворяли. Он вышел во двор и вместо того, чтобы осмотреть салон, открыл капот. И тут же вернулся в дом с воплями о том, что в моторе песок, а всюду морская соль, и машину можно выбросить на помойку. Это не человек, а ищейка, Шерлок Холмс с двигателем внутреннего сгорания. За три дня до этого я действительно заехал на пляж, и на машину попали брызги. Но даже после пробега в тысячу километров и капитальной мойки эта свинья была способна найти трюфель.

С того дня он всегда держал при себе ключи от всех своих автомобилей.

* * *

Диана Кюрис работала над своим новым фильмом с участием Франсуа Клюзе. Я всячески старался попасть в съемочную группу, но ничего не вышло. Ее группа была укомплектована, а в списке претендентов-стажеров передо мной значились двести человек. Патрик Гранперре снимал в качестве второго режиссера с Морисом Пиала. К сожалению, там тоже места для меня не нашлось, но Патрик попросил меня оставаться в резерве. Морис был известен тем, что разгонял свою группу каждые две недели, и мне могла представиться возможность войти в очередной состав. Бинго. Команда сменилась. Я прибыл на съемочную площадку в качестве неоплачиваемого стажера без контракта. Это не имело значения, поскольку к тому времени, когда контракт будет оформлен, можно было оказаться уже уволенным.

Фильм назывался «Лулу». Главные роли там играли Жерар Депардье и Изабель Юппер.

В восемь утра вся съемочная группа поджидала Мориса в загородном павильоне. Он прибыл в полдень и стал смотреть декорации. Ничто его не вдохновляло. Похоже, у него была депрессия длиною в год.

– Это все дерьмо, – бросил он Патрику, и тот кивнул.