Нетленный герой (СИ)

— Видишь ли, — сказал он. — Это завещание не на тебя. Второе осталось в 2014, точнее первое, ведь я не знал, куда мы с тобой попадем. Квартиру не отдадут государству эти двадцать лет, потому что этот человек вступит в наследство, а может и не вступит, я не знаю.

— Но время!

— Что ты, время да время? Это не «Назад в будущее»! Время ли-не-йно, оно не петля, не парадокс, а линия, которая идет зигзагом, но никак не замкнется!

— А завещание?

— А ты сможешь его оспорить, потому что действительно только последнее. Там не стоит дата написания, но, будь добра подделать до времени моей смерти! — он громко отпил кофе, явно волнуясь. Алла мельком взглянула на его руки. — Я дарю тебе квартиру, в которой прожил очень много времени.

— Это очень щедрый подарок…

— Ничего не щедрый! — он вскочил с места, отчего Алла невольно улыбнулась. В его глазах снова горел огонь жизни, хоть и недолго. — Мне уже ничего и не надо будет, а у тебя вся жизнь впереди. Очень длинная жизнь, на которую я тебя обрек.

— Я не сержусь, — сказала она.

— Это пока что. А потом еще как разозлишься, только я уже буду в могиле. Аллочка, — вдруг серьезно сказал он. — Можно я покурю? Перед смертью как говорится…

Алла почувствовала, словно ее тело сдавил железный панцирь.

— Ты взрослый уже, Дима.

— Слишком взрослый для тебя, — с шуточным укором сказал он, доставая из дальнего ящика мятую пачку. Они так и закурили: вместе, над мраморным столом, стряхивая пепел в хрустальное блюдце. — Знаешь, мне грустно, что я не встретил тебя раньше. Или не вылечил рак.

— А если я вдруг как-то смогу перед смертью вернуться во время, где ты жив? — озвучила Алла свою давнюю навязчивую идею.

— Если только тот человек, которому будут передавать беспространство — это, кстати, так называется эта способность — захочет. А так бы лучше нам не встречаться. Время линейно, но до нашей с тобой официальной встречи лучше ничего не ворочать. Потому что мое время тоже линейно. Они линейны относительно… вселенной. Понимаешь? — он рассеянно посмотрел на свою почти полностью истлевшую сигарету, последний раз затянулся и затушил ее.

— Это слишком для блондиночки, — сказала она, пародируя его интонацию. Фаддей улыбнулся.

— Я серьезно. Если это случится — не суйся ко мне в прошлом. Время понятно относительно одного человека, но дальше я разобраться в этом не смог, — он виновато отвернулся. Алла подумала, что у нее будет много лет и целые стеллажи книг: как и старых, так еще и не вышедших. Ей показалось, что Фаддей врал ей или что-то не договаривал, а может попросту ничего не знал.

— Я постараюсь, — сказала Алла. — Тем более, не хочу давать себе надежду.

— Раньше, когда я не болел, я мог дышать полной грудью, — вдруг сказал Фаддей. — Сейчас я только пародия на самого себя. Это хуже смерти.

Алла отрешенно почувствовала, что в его словах было слишком много скрытого смысла, но она не смогла его полностью понять. Она была с ним так сильно не согласна, что ничего не возразила.

— Мне кажется, что ты великий человек, — сказала Алла и взяла его за руку. Фаддей отрешенно вздохнул, а потом несвойственно ему прислонился ближе и положил голову ей на плечо. Его мягкие волосы защекотали ей шею.

— Я так не считаю, — слишком просто ответил он. Фаддей взглянул на Аллу снизу вверх, и в его взгляде ей привиделась такая пустота, что стало страшно. — Я устал.

— Знаешь, мне иногда кажется, что я заблуждаюсь совершенно во всем, — сказала Алла, стараясь отвлечь его от невеселых мыслей.

— Это нормально. Нету инструкции, как жить эту жизнь… Знаешь что, — вдруг сказал он, — давай устроим вечеринку! Всех позовем.

— И твоих знакомых? — удивилась Алла.

— Некоторых, — он кивнул своим мыслям. Она хотела отказать ему, но он выглядел таким воодушевленным этой случайной идеей, и Алла просто кивнула. Прощальная вечеринка. — И твоих.

— Ты устал? — вдруг поняла она. Фаддей отмахнулся, но тут же зевнул и закрыл лицо ладонью. Он показал ей свою спальню, и Алла могла бы с уверенностью сказать, что никогда не видела более неуютного места. Фаддей начал раздеваться, но заметив ее взгляд, спрятался за разграничительную ширму, что стояла там, кажется, уже полвека. — Я тебя не укушу, — сказала она и сама рассмеялась от своих слов.

Фаддей вышел из-за ширмы в футболке и обычных шортах, и выглядел как парень-беспризорник, а не глубоко больной человек. Она постаралась получше запомнить его таким. Потом он закашлялся, и Алла подала ему носовой платок, который забыла отдать Сёме.

— Мне сейчас постоянно холодно, — доверительно сказал он, доставая три одеяла. — И жарко. И все одновременно. И болит в груди.

Алла легла рядом, и он осторожно, словно боялся сломать, обнял ее.

— Ну что ты, — сказала она тише. — Давай, смелее.

Фаддей был горячим, и вскоре ей стало душно под его тремя отделами, но моральных сил высвободиться у нее не нашлось. Сначала он дышал прерывисто, свистяще, осторожно, но через какое-то время задремал, и его дыхание стало щекотать Аллу за щеки. Во сне он крепче обнял, прижался всем своим пылающим телом к ее. Она не могла уснуть долгое время.

***