Нетленный герой (СИ)

— Мой отец алкоголик, — выплюнула Алла, решив рассказать об этом хоть кому-нибудь. Даже Фаддею она не доверяла всех тайн и борозд души. — Он кричит на мою мать, когда, знаешь, напьется. Меня пару раз поколотил, когда я полезла разнимать.

Алла вспомнила, что тогда демонстративно щеголяла в футболках с коротким рукавом где-то две недели, пока синие следы пальцев на запястьях окончательно не сошли.

— Но, знаешь, он не обычный алкоголик, — продолжила Алла, для смелости глотнув еще пива. — Когда он хочет, то ведет себя нормально, не пьет, но как только все утихает — снова. Утром, когда готовила завтрак, я честно видела на столе рюмки со вчерашнего дня. Пару раз мать выливала все его пойло. Не помогло, конечно же.

— Знаешь, — вдруг сказала Ивона и в ее голосе почудился страх. Она качнулась вперед на кресле-качалке, уперлась ногами в пол, чтобы не вернуться назад, и резко оголила правый рукав. Там был хорошо знакомый Алле синяк от руки, когда хватали слишком сильно. — Он меня держал, как куклу, а я не могла вырваться из его захвата. Мне было так страшно, а утром я хотела уйти.

Алла почувствовала, как внутри нее что-то сжалось, а потом в одночасье стало просто огромным, что трудно было дышать. Она закрыла глаза, пару раз глубоко вздохнула, но желанного покоя не наступило. Дрожали руки, и она сцепила их в замок.

— И ты простила? — охрипло спросила Алла.

— Да, — легко ответила Ивона. — А у меня был выбор? Он извинялся, валялся у меня в ногах, и я простила.

Алла ничего не ответила. Она допила пиво в пару глотков и, потрепав Ивону по плечу, сказала, что ушла в туалет. Музыка отбивалась в висках церковным колоколом. Она хорошо помнила ощущение, когда били по лицу пощечиной, хватали за руки и локти, толкали и кричали, срывая голос. Она также не понаслышке знала, что слова «нет денег» не просто слова и их вправду нет. Алла стрельнула сигарету у кого-то из гостей. По дороге с балкона ее поймал Сёма.

— Что с тобой? Тебя кто-то обидел? — спросил он, привычным жестом положив руки ей на плечи. Сёма был совсем немного пьян и расстроен, и Алла в этот момент лучше всех в комнате понимала его чувства. Вспоминать безысходность она не любила, презирая каждый кусочек боли.

— Все дерьмово, — ответила она, не понимая, в какой момент начала дрожать всем телом. Сёма был ей роднее отца и брата, которого у нее никогда не было, и ей почему-то хотелось быть именно его дочерью. — Мой отец всегда был таким, а я и не догадывалась.

— Что он ей сделал? Ударил?

— На руках синяки, — через силу сказала Алла. Ком в горле чувствовался ей колючим ежом. Почему-то она хотела верить, что Сёма мог решить все проблемы.

Он на нее странно посмотрел, а потом резко отпустил плечи и ушел в противоположную сторону. Колокола все громче отбивались в висках. Она пошла вслед за ним и увидела, как Сёма грубо вырвал Анатолия из разговора и отвел в сторону. Алле почему-то хотелось слышать их разговор.

— Я увидел у Ивоны синяки на руках, — чуть ли не шепотом сказал Сёма, но все в комнате затихли. Был слышен любой шорох. — Ты слышишь меня? — он взял Анатолия за рукав и тряхнул. — Трезвей, давай!

— Что? — ошалело спросил он и постарался отшатнуться. Алле вдруг подумалось, что разговор был бессмысленным — она уже давно выучила, что за вечер люди не менялись. Даже если падали в ноги и извинялись за все возможные злодеяния. — Это только мое с ней дело!

— Когда я вижу синяки на чужих руках, это становится и моим делом тоже. А теперь слушай сюда. — Сёма рванул его на себя. — Если ты хоть пальцем тронешь эту девушку, хоть немного поднимешь голос…

— То что? — спросил Анатолий почти что трезвым голосом, и у Аллы появилась надежда, что драки не будет. — Она меня простила, — спокойно сказал он. — Не делай из Ивоны дуру, она сама может распоряжаться своей жизнью.

— Дело не в том, что простила или нет. Дело в том, что ты оставил синяки у нее на руках! — с жаром выкрикнул Сёма, и в комнате стало еще тише. Сама Алла поняла, что перестала дышать.

— Может ты перестанешь совать нос в чужую семью?

И Анатолий ушел в другую комнату. Алла дрожала и чувствовала, что заплачет. Она попробовала успокоиться: выпила стопку водки и стрельнула у кого-то сигарету. Покурила. Голова трещала, как конфета-шипучка. Такие конфеты Алла в детстве покупала в ларьке возле дома. Хорошее было время.

На диване в гостиной она заметила Фаддея. Он положил голову на перила и пытался не уснуть.

— Ты выглядишь уставшим, — сказала она, подсаживаясь к нему. У него горели щеки, хотя в комнате было прохладно.

— Ты права, — ответил он. — Моя социальная батарейка на исходе.

Он встал, тяжело опираясь на колени.

— Пошли в мою комнату, ты тоже неважно выглядишь, — сказал Фаддей. Его лицо было нежно розового цвета, как при высокой температуре. Алла вдруг замерла, стараясь вспомнить, сколько ему еще осталось жить. Сколько еще он выдержит? Она знала, что времени оставалось мало. Может, даже меньше, чем она надеялась.