Неудачная шутка (СИ)

Джокер понять всего этого не смог и признал эксперимент открытым.

- Мне уже похер, я уже закинулся. Навалил на печень, мм?

Брюс снова проигнорировал принуждение к спору - откровенную ложь - и провел рукой по левому рубцу.

По правому - он услышал участившееся дыхание - по центральному.

- Не лги мне, - зашептал он. - Это бессмысленно.

Его рука слишком откровенно скользнула по выпирающей тазовой кости: случайно, но дышать стало тяжелее.

Он вдруг прижался ближе, провел языком по центральному - самому интересному - рубцу, присосался к нижней губе, вдумчиво исследуя реакции чужого тела, вялого, непривычно мягкого, апатичного из-за болезни; переместился к правому шраму, разлизывая кожу, скользя по каждой неровности, лаская левый шрам пальцами.

Теперь все будет по-другому, все изменилось? Про запрет не испытывать больного на прочность он уже не помнил. Нет смысла использовать слова - все и так понятно.

Оторвался, изучая реакцию: Джокер следил за ним так, словно он заслужил премию Дарвина.

Надежда погасла. Это единение было иллюзией. Он не понимает его и никогда не поймет.

- Постараюсь тебе доказать, - угрюмо заверил злодея потемневший герой, забывая отстраниться, только снова покрепче сжимая пальцы на плененных бледных руках, и это было довольно важное обещание.

Воспламененный Джокер разочарованно потемнел в ответ, между делом отмечая себе новую точку нажима.

- За пяток нашивок я отвечу на твой вопрос, - благосклонно выдал он, обещая себе устроить катастрофу, таясь и скрываясь, словно дикий, но хитрый зверь, обсессивно не умея терпеть азартных ставок.

- Вопрос? Что ты сделал Короне? - незамедлительно подхватил Брюс, отводя глаза - лжец, задает вопрос, ответ на который ему не интересен.

- Наобещал золотых гор и предал при первой возможности, - честно ответил Джокер, хотя мог бы и сохранить этот неприятный секрет, раз уж подобное не важно. - В основном я виновен в том, что воспользовался ими, чтобы… мм… спровоцировать твое возвращение.

Брюс взглянул на него слишком серьезно: был уверен, что они оба сейчас видят ужасный полутруп героя, заключенный в склеп старого дома.

- Спасибо.

Джокер, впрочем, ничего такого не видел: смуглые руки тяжело придавили его предплечья, и он отвернулся, мечтая поскорее заполучить свою волю обратно: его раздирала темнота.

Он мог бы и предположить, что старик был прав - так, как он его понял - все верно, уходи как можно дальше, все будет осквернено.

Реальность это иллюзия, когда было иначе?

Джокер надолго завис, выглядя совершенно безумно, и Брюс взглянул на часы, чтобы занять паузу - было уже без пяти шесть утра.

Просто отлично, он разбудил ослабшего от болезни человека в шесть утра, чтобы найти его бритву? Серьезно?

Глаза Джокера были закрыты, но он знал, что это иллюзия, что он наблюдает - Бэтмен, Брюс Томас Уэйн придирчиво препарируется его незаточенным скальпелем эмпатии.

- Все нормально. Уходи. - вывел вердикт Джокер, вяло двигая горящими чужой слюной губами, как и многие дни прежде правильно истолковывая все жесты напротив - движения навстречу, невидимые удары, одинокие поклоны.

И он ушел.

На следующий день началась осень.

========== Глава 58. ==========

Привычная форма двоилась - Брюс Уэйн/Бэтмен - и никакой он не шизофреник, просто и правда существовать в иной плоскости он не мог.

Осаживалась тугая мышечная плоть о розовые, кровавые кости; терялась острота мыслей, язык не поворачивался, не способный произнести и слова.

Кожа исходила потом только когда наступала ночь. Бежала яркая кровь, только когда он действовал, в иных случаях все замирало, словно покрывалось коркой льда.

Но, вопреки всему этому, можно было признать, что он ненавидел свои доспехи.

Яркие тряпки (О, какая честь! Но это же не ваш размер?) были только тряпки; простыни, выстиранные и тщательно отглаженные - были только простыни; пустые комнаты, библиотека, сад, гараж, нулевой этаж, хранящий след промедления - все это было огромным ледником, царством заблуждений.

Брюс не спускался в подвал и исправно появлялся в главном офисе шестое утро между десятью и десятью двадцатью, приводя сотрудников компании в ужас этой неожиданной привычкой.

Крутился в кресле в своем кабинете, читал Кундеру и доставал Фокса по телефону.

Пару часов после обеда флиртовал по углам с самыми некрасивыми сотрудницами, убеждая себя, что ищет сообщников Риддлера и, в целом, налаживает отношения с людьми.

Только бы не сидеть в кабинете отца.

В пятницу он даже не одел галстук, чтобы изобразить облегчение дресс-кода, и приехал к офису, но вспомнил, как тоскливо смотрели на него там, и повернул назад.

Проехал любимый ресторан и даже не заметил этого. Вернулся и провел там почти пять часов, так и не заставив себя заговорить хоть с кем-нибудь, в свою очередь отметая любые разговоры.

Проще говоря, он отлично держался подальше от Бэтмена, но на выходе - на углу квартала - его совратила самая простая телефонная будка.

- Уэйн-менор, - сразу же ответил Альфред.

- Дай мне номер психиатра.

Альфред назвал цифры, ни о чем не спрашивая, хотя стоило ожидать несколько логичных, хлестких шуток.