Неудачная шутка (СИ)

Когда бился о стены, столкнувшись с другими преградами - с тем, что и делало этого человека уникальным, в том числе и с его непостижимым упрямством… Тогда, когда обнаружил, что сама собой протянувшаяся нить между ними - безумие, одержимость, планетарное притяжение - таит в себе самые мерзкие ловушки - биение тела, призрак кривизны, но в их космосе отчего-то целебный и правильный; тогда, когда не мог больше продолжать, но насмехался над этим, и полз дальше: Брюс - такой же, но еще может получить недостижимое для него самого.

- Я слишком сложен для тебя? - пафосно, но с сомнением предположил он, цепко узнавая в движениях рук и гримасе красивого лица безусловные признаки обратного.

- Не пудри мне мозги, - отрезал Брюс, надменно поджимая губы. - Ты меня разочаровываешь. Я-то думал, ты неуязвим, а ты так же поражен прошлым, как все остальные. Где же твой имидж бессердечного хама? Спасибо, что не пропел свою исповедь под готическую музыку. Так бы я точно заскучал, а ведь не такой реакции ждет признанный артист, верно? Ты не имеешь права решать за меня, что меня достанет. Я остался в дураках, потому что брал того, кого брали силой? Запачкался этим? Крушение героя, грехопадение? Может, осудишь меня за мужеложество? Я “не лучше тебя, такой же ублюдок”, или куда хуже - какая там формула у твоих обвинений… Или ты думал, что я так просто поверю, что ты возненавидел меня за поцелуи? За те ночи, что тебе было из интереса жалко остановить меня, когда я задевал твою память? Тебе было смешно, Шутник? Ты тихонько хихикал, видя, как я серьезен, ты прятал улыбку на моем плече, когда я искал у твоей наготы ответов на все вопросы? О, я бедствовал впотьмах без чего-то безусловного, не буду скрывать, и ты пришел ко мне в минуту нужды и встал на колени, чтобы хоть кто-то унизил тебя, а я и рад был стараться!

Под его нервно подрагивающей от разочарования ладонью, широко уложенной на притворно хлипком плече, умирало от гнева его чудовище: словно демон, сжигаемый молитвой, оно нескрываемо страдало под каждым рухнувшим словом: прямота всегда выставляла его в невыгодном свете.

- Ты упрощаешь, Уэйн! - ярилось оно, извиваясь, восхитительно существующее, прекрасно материальное, удивительно живое. - Давай, жми сильнее, давай, давай, давай! Что все обо мне? Мне просто тебя…

- Какая чушь. Тебе не жалко. Не больно. Не страшно. Может, вообще все твои чувства одноразовы? - ядовито улыбнулся окончательно сошедший с рельс Брюс. - Ты случайно не имитируешь оргазмы? Ты так ловок, что сможешь даже это, верно? Это все слюна. Слюна, семя, пена морская - какая разница, верно? Ты транслировал это в атмосферу так явно, что я начал понимать тебя. Ты ведь притворяешься? Притворяешься моим соперником через силу, верно? Я думал, ты оставил свои трюки с массовыми убийствами чтобы не злить меня, а на самом деле тебе просто лень? Тебя оглушает скука? Нет? Тогда… Тогда, когда ты приласкал меня, увидев эллиотова хастлера, мрачного и бледного, такого… особенного в своей внешности - это было наказание, верно? Отсроченное действие, которое теперь должно было заставить меня мучиться виной. Каждый раз, когда ты брал у меня в рот, проигрывалась душещипательная сцена изнасилования, и наш бледный клоун беззвучно рыдал под шарманку? Каждый раз, когда я брал у тебя, ты торжествовал от моей глупости? Наверное, видел, как я чищу губами их члены, когда сцеловываю твою слюну?.. Ну верно, вылизываю пол в мужском сортире, писсуары, а? Это они взяли меня тогда, когда я впервые раскрыл спину по-настоящему? Это они говорили со мной о сотне вещей так, будто понимали меня, это они совершенно невозможно и так приятно были на моей стороне в минуты поражений, у них крепкое худое тело, так ужасно хорошо подходящее к моему? Они мне ближе всех остальных, и им, значит, я так же близок? Их, выходит, надо во всем винить?

От этих слов Джокера окончательно одолела ярость, до того старательно сдерживаемая: особенная беда, нежно лелеемая, была признана, но триумф был так же недостижим.

- Хватит притворяться! Ты так не думаешь. Это реальность, но тебе вообще до этого нет дела. Злить тебя убийствами? Это ты чувствуешь, когда я убиваю? Интересно. Я так и думал: мы одинаковые. Шахматы - белые, черные… Я - слабак? Надо же, ты снизошел до оценок! - зарычал он прямо в обнаглевший рот, не предназначенный для ныне извергаемых им гадостей. - Когда я говорил подобное про твою реакцию, я имел в виду совсем другое - жертву… Не верю, не верю, ты так же будешь тащить меня из пропасти, как каждого другого, как тащил бы Эллиота, как тащил бы Крейна. Того мужика, что осмелился связаться со стариком - как зовут? Не помню. Того мужика, что был бел-елым, мать его, рыцарем - тоже… не помню… тащил бы… Да, да, правда, мне было неприятно узнать, что я просто жертва, я рассчитывал на что-то более… красивое. Без шарманок. И вообще, ты, будто, своим чертовым прошлым не поражен.