Неудачник

— Что ж ты задумал, мой юный друг? — спрашивает Женя.

— Короче, Женя, нужно мне отомстить…

— Нужно ли?

— Очень!

— Понятно. И ты решил купить пистолет, и застрелить мерзавца?

— Типа того.

Женя смотрит задумчиво. Наверно, прикидывает, стоит ли связываться. Хватит ли у меня духу, не поедет ли крыша. А может, сам прибегу в отделение сдаваться. Женька повидал много людей, есть с кем сравнивать.

Наконец, когда пауза слишком затягивается, спрашивает:

— Что конкретно нужно от меня?

Я выдыхаю. Женька поможет, это уже хорошо.

— Женя, я читал, что пистолеты нужно пристреливать. Я ведь не стрелял, а к оружию нужно приноровиться. Помоги мне в этом.

— Хорошо. Но только пристрелка тебе ничего не даст.

— Почему?

Женька наливает еще чаю. Лицо непроницаемо. Но не послал сразу — уже хорошо.

— Потому что ты не способен убить, — говорит, отчетливо выделяя каждое слово. — На твоем интеллигентном лице отчетливо видна печать высоких моральных терзаний. А с оружием нужна твердость и точность. У тебя ничего этого нет. Так что лучше откажись от мести, живи спокойно…

— Да не могу я спокойно! Не могу! Все, абзац. Раньше мог, а теперь — вышел весь. Мне нужно научиться стрелять, Женя, очень нужно.

Женька улыбается. Этот порыв не произвел на него впечатления.

— Хорошо, — говорит спокойно. — Если хочешь научиться стрелять, я помогу. Но толку от этого будет немного.

— Мне плевать, Женя. Научи!

— Я заеду за тобой завтра утром, часов в шесть.

— Так рано? — удивляюсь я.

— Ты хочешь научиться?

— Хочу!

— Значит в шесть! — отрезает Женя.

После разговор уже не идет. Я прощаюсь. Иду домой медленно, вечерний воздух пьянит. Еще больше качает сознание того, что Женька поможет. Научит стрелять. А я не промахнусь! Или промахнусь? Появляется сомнение, ржавчиной въедается в ствол желания. А вдруг не получится? Не зря Женька говорит, что я неспособен на такое.

Отгоняю неприятные мысли. Дома немного смотрю телевизор. В новостях, бесконечных сериалах, аналитических программах вижу только убийства, смерть. Больше там ничего не показывают. Я вглядываюсь в лица убийц, в тщетной попытке увидеть что-то такое, что поможет. Или окончательно отвратит от задуманного. Но вместо матерых хищников вижу замордованных жизнью людей. И очень страшно становится, когда узнаю в них себя.

Утром просыпаюсь от звонка в дверь. На пороге Женька. Говорит недовольно:

— Ты еще спишь?

— Извини, Жень, сейчас соберусь.

— У тебя пять минут.

Я стараюсь одеваться быстро. Почему-то начинаю бегать по комнате, думая, что надеть. Поддаюсь странному возбуждению, чувству неотвратимости чего-то большого, и от того страшного. Кажется, что, несмотря на внутренние решения, еще можно от всего отказаться. Просто не выйти. Или сказать Жене, что все отменяется. Пусть думает, что хочет.

Сажусь на диван, стараюсь успокоиться. Назад пути нет. И самого понятия «назад» тоже уже не существует. Все «назад» были когда-то давно, в прошлом, когда мир еще наполнялся красками, сочными образами светлого будущего. Теперь же — только тьма и серость. И, боюсь, дальше будет только хуже. И, тем не менее, нет ничего хуже возвращения.

Привожу мысли к относительному порядку. Опять становится легко. Все, мосты сожжены давно. С ног стекает вода Рубикона. Теперь только действия.

— Я готов, — говорю, выходя из комнаты.

Женька пару секунд смотрит в глаза, кивает.

— Тогда бери и пойдем.

Пистолет я оборачиваю в специально приготовленную тряпочку, кладу в небольшую сумку с лямкой через плечо. Садимся в машину. Не разговариваем. Женька включает радио. Я пристегиваюсь, сажусь удобнее. Я готов ехать в новую жизнь, как бы пафосно это не звучало.

Из города выбираемся минут через десять. Еще через двадцать заканчиваются многочисленные сады, с огородниками, собаками, посадками картофеля и редиски. По обе стороны дороги монолитными стенами встает лес. Лишь изредка среди стволов деревьев видно просветы, спрятанные где-то в глубине поляны.

Женька сворачивает на узкую колею, ведущую вглубь леса. Еще пятнадцать минут мы трясемся на кочках, раздвигаем лобовым стеклом низкие ветки, давим шишки. Дальше дорога становится ровной, посыпанной щебнем. Машина идет легко, хоть и не быстро. Едем около часа. Наконец, когда я почти засыпаю, Женька глушит мотор.

— Приехали. Выгружайся.

Я выхожу из машины. Здесь дорога заканчивается. Дальше в лес ведет тропинка. Женька достает рюкзак, проверяет содержимое. Я вдыхаю запахи леса. От свежести чуть кружится голова. Но леса мне уже хватило. Пусть это и была обочина дороги, кругом по идее должны обретаться люди, но одиночество и холод слабее не стали.

Но сегодня ясный день, рядом Женька, а в небольшой сумке через плечо лежит пистолет, заботливо обернутый тряпочкой.

— Пойдем, — говорит Женя, закидывая рюкзак за спину.