Неудачник

— А мне не надо, — говорит Глазова. — Мне это не нужно. Я Лаптеву говорила, что подписывать не буду. Или он не понял? Так передай еще раз. Не подпишу, пока не переделают вторую часть.

Ели не подпишет — будут проблемы. Просрочим документ, люди останутся недовольны, будут жаловаться. И это только самый минимум.

Вот так карьера и рушиться, думаю я. В таких вот кабинетах, с такими Маргаритами Петровнами.

— Но, Маргарита Петровна, — возражаю я. — Мы же переделали все, как вы просили!

— Значит, не переделали! — обрубает Глазова.

Блин, мы уже десять раз переделали! Все, вплоть до последней буквы. Я три дня сидел, только этим занимался. А ей не нравиться! Противоречит, заставляет все

— Но, Маргарита Петровна… — начинаю я.

— Все, Володя, все! — шипит Глазова. На лице выражение брезгливости, помноженное на высокомерие. — Я уже сказала, что не подпишу. Ты свободен. Или что-то непонятно?

В этот момент Глазова особенно сильно похожа на крысу. Выражение «глаз на жопу натяну» приобретает для меня новые оттенки. По крайней мере, возникает непреодолимое желание это проделать. Чтобы получить хоть какую-то передышку.

— Понятно. Но ведь… — делаю я еще одну попытку.

— И никаких «но ведь», — говорит Глазова. — Переделаете, принесешь, покажешь. А пока не переделал, не отнимай мое время!

В коридоре крепко сжимаю зубы. Хочется помахать руками, покричать, пару раз ударить дверь. Но везде установлены камеры, охрана видит все. Поэтому тихо иду к себе в кабинет.

Ну, и сука, ну, надо же быть такой сукой! От гнева туманится сознание. Взять бы ее сейчас, и лично придушить. И не один раз! Как так можно? Запорола всю работу. Из-за какой-то крысы все летит к черту!

Пытаюсь успокоиться. Захожу в туалет, умываюсь холодной водой. В администрации на каждом этаже по одному туалету. Неплохие, чистые. Только на четвертом, где приемная, и кабинет главы, туалет особый. Он заперт на ключ, а ключи есть только у главы, и замов. Это элитный туалет. Ведь глава и замы — высшие существа. И даже в туалет ходить с обычными сотрудниками им не комильфо. Как же, как же.

Настроение портится окончательно. Как мясо, что три дня полежало на солнце. Хочется просто выйти из администрации, и идти, любоваться заснеженным парком, старенькими домами, людьми. Чтобы все дерьмо, что держит, не дает дышать, постепенно исчезло. Или отдалилось настолько, чтобы не чувствовать запаха. Но, только когда в него уже наступил, и наступил хорошо, от запаха избавиться трудно. Нужно вымыть туфли, и вымыться самому. А у меня нет права на такую роскошь.

Я спускаюсь к себе в кабинет, звоню Лаптю. Он недоволен, но понимает, что вина не моя. Однако отчитывает, говорит что-то про лень, нежелание работать, и о том, что все приходится делать самому. Я не слушаю, рассматриваю бумаги, которыми завален стол. Прихожу в себя, только когда в трубке раздаются короткие гудки…

Скоро начнется совещание. Собираю бумаги, подготавливаю Лаптю информацию. Без пяти выхожу, спускаюсь в двадцатый кабинет. Там зал заседаний. Длинный стол, стулья, проектор, кондиционеры, микрофоны с колонками и жалюзи на окнах.

Сажусь рядом со столом главного, что перпендикулярен длинному. Вокруг уже сидят начальники профильных управлений, отделов, бухгалтера. Человек 10–12. Лаптя нет, но он всегда опаздывает. Вернее, задерживается.

Народ разговаривает, обсуждает общие проблемы. Я рисую в ежедневнике узоры. Мне нет дела до глобальных вопросов, рассуждений о глубине задницы, в которой мы оказались. Да, все плохо. Я это знаю. Но все плохо так давно, что это уже считается нормой, никто не обращает внимания.

Заходит Лапоть. Все замолкают. Садится за центральный стол, здоровается, начинает:

— Сегодня, уважаемые коллеги, мы с вами должны рассмотреть три важных вопроса. Начнем с противопожарных мероприятий. Какая у вас в подразделениях ситуация с пожарными? Надежда Львовна?

Начинает отчитываться Белинская. Пространно рассказывает про ситуацию по подразделениям, вскользь касается проблем, и подробно рассказывает об успехах, новой пожарной сигнализации, отсутствии пожаров.

Обычная рутина совещания. После Белинской выступает Маркин. Потом Агапов, и остальные. У всех все хорошо. Только срабатывала сигнализация уже на двух объектах. Короткое замыкание, и не выключенная плита. Переходим к другим вопросам. Лапоть начинает спрашивать недельные отчеты. Каждый руководитель рассказывает.

Мы собираемся в таком формате один раз в неделю. Обсуждаем насущные проблемы, слушаем отчеты, разбираемся со спорными темами. По крайней мере, это то, что декларируется. В реальности же все несколько по-другому. Все только и хотят, что быстрее уйти домой. Никому не нужны утомительные доклады, разборы полетов, планы мероприятий. Все равно каждый сделает по-своему.

И так каждую неделю мы сидим, три часа кряду слушаем Лаптя, и хотим только одного — побыстрее уйти домой.