Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах

Впрочем, не все однокурсники были настроены против: 23 человека подали петицию, чтобы женщины могли посещать лазарет вместе с ними. Профессорский комитет, а также другие известные лица, в том числе Чарльз Дарвин, собирали для девушек средства на оплату обучения. На их стороне был и редактор газеты Scotsman Александр Расселл.

Это ничего не изменило. Летом 1871 года университетский совет постановил, что лекторы не могут обучать женщин наравне с мужчинами. Осенью было запрещено зачислять женщин на первый курс. На каждом шагу администрация университета чинила женщинам новые и новые препятствия. Одного профессора подталкивали сообщить Джекс-Блейк, что он «не слишком одобряет» студенток-медиков, однако еще меньше он одобрял несправедливость совета по отношению к уже зачисленным девушкам. Он сказал, что откажется вести мужской класс и станет обучать женщин. Но администрация по-прежнему противилась женскому присутствию, и через два года юридических прений вышло постановление, что «Эдинбургскую семерку» не следовало принимать в университет. Женщин обязали выплатить компенсацию в размере 848 фунтов 6 сантимов и 8 даймов.

Ознакомившись с этим решением, Элизабет Гарретт Андерсон написала в The Times, призывая «Семерку» продолжать обучение за границей. София Джекс-Блейк отказалась, аргументируя это тем, что нужно бороться (и выиграть битву) в Британии. Она подала заявку в Сент-Эндрюс, где не было мужчин – студентов-медиков, чтобы завершить обучение. Ей отказали. Она подала заявление в Дарем, и ей отказали. Она неофициально брала уроки у сочувствующих репетиторов в Эдинбурге, и весной 1874 года – в возрасте 34 лет – уже знала все, чему могла ее научить университетская система.

Джекс-Блейк завершает первую часть мемуаров словами о том, что если бы университет без лишнего шума допустил «Эдинбургскую семерку» к занятиям в смешанных группах, то ни студенческих выступлений, ни бунта, ни овцы в Хирургическом корпусе не случилось бы. А потом сама позволяет себе немного дискриминации. «Я не сомневаюсь, что в конечном итоге, в процессе развития цивилизации это станет обычной практикой, – пишет она о совместном обучении девочек и мальчиков. – Но я в равной степени уверена, что мальчики из низших классов, не блещущие умом и морально не подготовленные, непригодны для учебы в смешанных классах, и, признаться, самым болезненным сюрпризом в Эдинбурге для меня было то, как много студентов-медиков подпадает под это описание».

Фу. В тех одах Джекс-Блейк, что я читала, нет ни слова о том, как она апеллировала к амбициям людей из среднего класса, описывая себя как леди, а студентов, поддерживавших ее, – как джентльменов, которые противостоят толпе грубых, сквернословящих и пьяных простолюдинов. Сегодня меня это не удивляет. Образ Софии Джекс-Блейк как пионерки нашего движения священен. Когда мы называем ее так, нам хочется закрыть глаза на ее снобизм. Это правда, которую трудно принять: феминизм часто достигал успехов, потому что женщины из среднего класса объединялись с мужчинами из среднего класса против общих оппонентов. Неудобных женщин либо стремятся отмыть добела, как Софию Джекс-Блейк, либо стирают из истории, как Эрин Пицци.

Утешимся тем, что права, за которые боролась «Эдинбургская семерка», со временем стали доступны всем женщинам. Но когда реформы туманны и существуют на уровне культуры, а не буквы закона, неудивительно, что маргинализированные женщины рано или поздно чувствуют, что их оттолкнули назад более удачливые сестры с острыми локотками.

В 1874 году Джекс-Блейк помогла учредить медицинскую школу для женщин в Лондоне. Она поехала в Швейцарию, чтобы получить там докторскую степень. В то же время палата общин приняла Закон о медицине, который разрешал женщинам получать медицинское образование. Когда ее квалификация была подтверждена в Дублине, Джекс-Блейк стала третьей женщиной, которая когда-либо была зарегистрирована как врач в Генеральном медицинском совете. Одним из первых ее шагов стало учреждение клиники для неимущих женщин. Это был долгий путь, но доктор Джекс-Блейк добилась своего. К концу XIX века женщины уже составляли 16 % всех учащихся в университетах.

Тем не менее только в 1948 году (уже при жизни моей мамы) британские университеты начали вручать женщинам дипломы (последним сдался Кембридж). В 1998 году, на второй год правления Тони Блэра на посту премьер-министра, университет созвал 900 женщин, которые обучались в Кембридже до 1948 года, чтобы наконец вручить им дипломы.

Самой пожилой женщине, которая прибыла в тот день в университет, было 97 лет. Ей было 11, когда умерла София Джекс-Блейк. За два поколения британские женщины смели барьеры, не позволявшие им получить высшее образование. Это одно из величайших достижений феминизма. Теперь его необходимо распространить на весь мир.

* * *