Неукротимый, как море

Николас повернул голову, взглянул на Дункана Александера и позволил себе улыбнуться. Никогда еще он не чувствовал такого прилива бодрости и жизненных сил. Словно бессмертный титан... а ведь к плечу прижимается еще и прелестное, пылкое существо, способное наделить энергией вечной юности...

Сидевший по ту сторону прохода Дункан Александер мотнул головой, вложив в это движение всю свою презрительность, и перекинулся краткими фразами с адвокатом. Нет, он не посмотрел в сторону Ника, но было отчетливо видно, каким землистым стало его лицо, когда от него отхлынула кровь, а кожа подернулась капельками пота.

– Как бы то ни было, еще пара-другая дней, и ты, наверное, начал бы видеть во мне всего лишь смазливую дурочку, если только с кем-то из нас не приключился бы сначала сердечный приступ, – мрачно пошутила Саманта. От ее прежней сияющей улыбки не осталось и следа. – Уж если сходить с дистанции, так лидером.

Они сидели, пристроившись рядышком на скамье в зале вылета аэропорта Хитроу.

Николас был потрясен глубиной своего огорчения и тоски. Словно его вот-вот лишат источника жизненных сил; с каждой секундой из него будто выливалась юность и свежесть. Он смотрел на девушку и знал, что через несколько минут они расстанутся.

– Саманта, – сказал он, – останься.

– Николас, – хрипло прошептала она, – милый мой, я должна лететь. Это ненадолго... я просто обязана...

– Но почему? – взмолился он.

– Потому что такая у меня жизнь.

– Так сделай меня своей жизнью.

Девушка коснулась его щеки и выдвинула встречное предложение: му», забываешь про свои айсберги и летишь со мной.

– Ты сама знаешь, что я не могу.

– Не можешь, – согласилась она, – да и я этого не хотела бы. И все же, Николас, любовь моя, я не могу забросить собственную жизнь.

– Ладно. Тогда давай поженимся.

– А зачем?

– Чтобы я не потерял свой счастливый талисман и чтобы ты была обязана всегда поступать так, как тебе муж говорит.

Саманта довольно рассмеялась и прижала золотистую голову к его плечу.

– Эх ты, мой викторианский джентльмен... Прошло твое время, нынче все по-другому. Нынче существует лишь одна причина, по которой люди женятся, Николас, и эта причина – рождение детей. Ты хотел бы подарить мне ребенка?

– Я лично «за». Великолепная мысль!

– Ага... И тогда у меня будут все возможности подогревать бутылочки с молочной смесью и стирать пеленки, покамест ты будешь мужественно бороздить дальние моря... и раз в месяц заглядывать домой на ужин. – Она покачала головой. – Наверное, когда-нибудь и мы заведем ребенка... но не сейчас. Еще слишком многое надо сделать, многое взять от жизни...

– Вот незадача. – Он тоже покачал головой. – Мне никак не улыбается отпускать тебя с короткого поводка. Не ровен час, сбежишь с какимнибудь двадцатипятилетним мускулистым олухом, у которого...

– Ты дал мне шанс отведать зрелого вина. – Саманта рассмеялась. – Приезжай ко мне как можно скорее. Как только закончишь здесь свои дела, сразу мчись во Флориду, и уж там-то я покажу тебе свою жизнь.

Из глубины зала ожидания к ним приблизилась юная улыбающаяся женщина в отменно сидящей униформе авиалинии «Пан-Ам».

– Доктор Сильвер? Объявлена посадка на рейс 432.

Они встали и посмотрели друг другу в лицо, испытывая какую-то неловкость.

– Приезжай поскорей... – прошептала она, поднялась на цыпочки и положила руки ему на плечи. – Как можно скорей...

Едва Джеймс Тичер выдвинул свою идею, Николас так и взвился:

– Я не желаю с ним разговаривать, мистер Тичер, слышите? Единственное, что мне нужно от Дункана Александера, так это подписанный им чек ним из ведущих банков... И получить его я хочу до десятого числа.

Адвокат решил зайти с другого угла – как говорится, не мытьем, так катаньем.

– Вы только представьте его вытянутую физиономию... Ну же, мистер Берг, позвольте себе хоть немножко позлорадствовать.

– Не будет мне никакого удовольствия от созерцания его физиономии. Я с ходу могу назвать добрую тысячу лиц, на которые мне куда приятнее смотреть.

Впрочем, в итоге он уступил уговорам, поставив лишь одно условие: встреча должна проходить в месте по выбору самого Николаса, дабы недвусмысленно напомнить, в чьей руке теперь кнут.

Офис Джеймса Тичера располагался в одном из тех живописных зданий, которыми славились так называемые «Судебные инны», квартал корпораций барристеров в западной части лондонского Сити: увитые плющом дома окружены крохотными бархатистыми лужайками, которые отделялись друг от друга узенькими мощеными улочками... Словом, весь этот мирок словно сочился историей и был напрочь лишен признаков утилитарной современности. Его сдержанная атмосфера внушала доверие клиентуре.

Адвокатская фирма Тичера занимала весь третий этаж. Лифта не имелось, лестница была узкой, крутой и опасной. Дункан Александер появился запыхавшимся, а пунцовость щек не мог скрыть даже его знаменитый загар. Секретарь Тичера окинул его безразличным, чуть ли не презрительным взглядом, даже не удосужившись подняться из-за стола.

– Мистер... э-э... как вы сказали? – Он вздернул бровь, не отрывая щеки от подставленной ладони.