Неукротимый, как море

– И он просил тебя сказать мне об этом?

– Разумеется, нет. – Шантель повертела бокал в тонких пальцах с идеальными ногтями, наманикюренный блеск которых соперничал с перламутровыми переливами крыльев бабочки. – Все должно было исходить как бы от меня одной.

– Но у тебя есть свои идеи о том, почему он меня так вожделеет?

– Пожалуй, этому есть два возможных объяснения. – Да, порой она огорошивала своим чуть ли не мужским подходом к оценке ситуаций; именно эта способность резко переключать характер поведения и была одним из самых удивительных ее качеств. Николас в очередной раз поразился тому, что она выпустила из рук контроль над «Флотилией Кристи», – но тут же вспомнил, до какой степени Шантель могла отдаваться необузданным порывам. – Итак, первая возможная причина: «Флотилия Кристи» должна тебе шесть миллионов, и он придумал эту схему, чтобы уклониться от выплаты.

– Положим, – согласился Ник. – А вторая?

– В Сити про тебя и «Океан» ходят загадочные слухи. Дескать, ты замыслил нечто грандиозное. Что-то про Саудовскую Аравию. Не исключено, что Дункан вознамерился урвать кусок и от твоего пирога. только через шейхов... Впрочем, об этом знали и другие: Бернард Уэки на Бермудах, Саманта Сильвер, Джеймс Тичер... Хм-м, утечка информации...

– Ну а ты сама? Какие у тебя причины?

– Их две, – ответила Шантель. – Я хочу отобрать у Дункана и вернуть себе контроль над компанией. Хочу вернуть акции с правом голоса и мое законное место в руководстве трастовым фондом. Я не понимала, чего творила, Николас... Я назначила Дункана своим представителем, пребывая в помутнении рассудка. Теперь я хочу все вернуть назад и прошу тебя помочь в этом.

Николас улыбнулся, но вышло это у него холодно и безрадостно.

– Стало быть, нанимаешь себе геройского ковбоя-защитника, прямо как в вестерне. Мы с Дунканом на безлюдной улице... только шпоры позвякивают...

Он издал горький смешок, хотя сам при этом усиленно размышлял, попутно наблюдая за выражением лица Шантель: не лжет ли она? Сказать наверняка практически невозможно, она вечно напускает таинственности, вечно эта ее непостижимость... Тут на дне громадных глаз он заметил слезы, и поперхнулся. Слезы искренние? Или опять-таки театральный реквизит?

– Ты упомянула про две причины.

Сейчас его голос звучал гораздо мягче. Она ответила не сразу, но Ник отчетливо видел ее волнение – восхитительная грудь быстро вздымалась и опадала под шелком... Через секунду Шантель то ли всхлипнула, то ли побольше набрала воздуху, но ясно было одно: она решилась сказать нечто важное. Голос ее прошелестел так тихо, что Ник едва сумел разобрать слова.

– Я хочу тебя обратно. Вот моя вторая причина... – Николас не сводил с Шантель взгляда. Она продолжила: – Это все из-за того наваждения. Я не понимала, что творю. Но сейчас все прошло. Боже милосердный, ты и представить не можешь, как я по тебе тосковала! Ты никогда не узнаешь, скольких страданий мне это стоило. – Она остановилась и беспомощно покрутила в воздухе рукой. – Обещаю тебе, Николас, я заглажу эту ошибку, клянусь... И Питер, и я... мы оба нуждаемся в тебе, нуждаемся отчаянно...

С минуту-другую он не мог найти слов для ответа: все оказалось слишком неожиданным, и ему почудилось, будто вся жизнь в очередной раз сотряслась до основания и отдельные ее части вывалились наружу, как игральные кости из стаканчика.

– Обратного хода нет, Шантель. Идти мы можем только вперед. достерегла она.

– Но не в этот раз. – Он решительно тряхнул головой, однако уже знал, что отныне ее слова примутся бередить и подтачивать душу.

Небрежно развалившись на роскошных кожаных подушках «роллс-ройса», Дункан Александер разговаривал по радиотелефону со своим офисом на Леденхолл-стрит.

– Удалось связаться с Куртом Штрайгером? – спросил он.

– К сожалению, мистер Александер, на него не смогли выйти. Говорят, отправился на сафари куда-то в Африку. И никто не знает, когда он вернется в Женеву.

– Благодарю вас, Миртл.

В рассеянной полуулыбке Дункана не было и грана теплоты. Штрайгер вдруг заделался самым оголтелым любителем свежего воздуха в мире. На прошлой неделе он катался на лыжах и потому был недоступен; на этой неделе, видите ли, охотится на слонов, а завтра что? Примется выслеживать белых медведей в Арктике? Ну и, конечно же, к тому времени будет поздно.

И что любопытно, не один Шрайгер такой. С той поры, как суд вынес вердикт о страховом вознаграждении за «Золотой авантюрист», очень многие финансовые контакты Александера вдруг стали слишком заняты и неуловимы. Прямо блуждающие огоньки на болоте, да и только. Не хотят даваться в руки... вместе со своими пухленькими чековыми книжками.

– Сегодня я уже не вернусь в офис, – сообщил он секретарю. – Проследите, пожалуйста, чтобы входящие документы доставили мне на Итонсквер. Я займусь ими вечером... Да, кстати, вы не могли бы завтра прийти на час пораньше?

– Разумеется, мистер Александер.